Последние отзывы

  16  

Ровно в пять утра храп прекратился. На пороге домика появился взлохмаченный мужик. Изумленно оглядел Светлову и, буркнув «Как это я все проспал!», стал семафорить поворачивающему к пристани теплоходу «Максим Горький».

В пять утра, когда к пристани причалил огромный теплоход, возвращающийся в Москву, у Светловой появилось непреодолимое желание взойти на него, забраться в теплую каюту. А они на теплоходе, как выяснилось, были! И вернуться домой.

Но уже катерок, который должен был отвезти ее на левый берег, пыхтел и тужился, преодолевая волжские пространства… И Анна, спрятав от сырого речного холода нос в поднятый воротник куртки, решила переправляться.

Противоположный низкий берег расстилался впереди, за рекой, бесконечными лугами, над которыми еще клубился туман.

* * *

Из транспорта на том берегу была только лошадка, запряженная в обыкновенную телегу. Да и то возница уже собирался уезжать. Правда, как раз в Ковду, необходимую Светловой.

— Довезу! — пообещал возница, мужчина средних лет в рубашке с вышитым воротом. Выглядел он в ней так, будто его только что выпустили из витрины музея прикладного искусства и народных ремесел.

— А кого вам нужно в этой Ковде? — спросил возница Светлову, когда телега покатила по мягкой, прибитой колесами дороге среди желтых полей.

— Николаева.

— Какого именно?

— А что, их там много?

— Очень! — усмехнувшись, заверил Аню собеседник.

— Правда? — испугалась Аня.

— Вы даже не представляете сколько!

— Неужели так много?

— Вся деревня.

— И вы тоже Николаев?

— Нет, я Воробьев.

— Почему?

— Потому, что приезжий… Всего лет двадцать тут.

Учителем труда в школе работаю. Сельская, так сказать, интеллигенция!

— Понятно… А остальные? Они, что же, все родственники?

— Не обязательно. Просто, когда деревню крестили, священник дал всем свое имя. Чтобы не путаться… Нарек всех мужчин в деревне Николаями…

А уж их дети и потомки стали Николаевыми.

— Крестили? О, да когда это было?! Уж не в одиннадцатом же веке? При Владимире нашем Красном Солнышке?

— Не скажите! — Ее собеседник сурово блеснул глазами… — Из краткого исторического экскурса Светлова узнала, что маленький гордый поволжский народ, населяющий здешние деревни, оказывается, распростился с христианством никак не раньше семнадцатого века. А что такое три века для российской глубинки? Одно мгновение!

— А у нас тут, в глухих деревнях-то, язычники аж до века восемнадцатого существовали. Да что там до восемнадцатого, никогда и не переставали ими быть, по сути. И сейчас, и всегда.

— А как же райкомы партии такое дозволяли?

— Да тут у нас такие дремучие леса и такие глухие деревеньки. И потом, знаете, по-моему, они в райкомах этих партии и сами.., были того…

— Тоже язычниками, что ли?!

— Ну, а вы как думаете? От беды уберечься, удачу подманить. Если языческих богов не ублажить, как все это, скажите на милость, сделать?!

— Но ведь, считается, что и на окраинах империи, и на сибирских просторах везде был тотальный контроль. Негде было, так сказать, скрыться от всевидящего ока.

— Ну, на окраинах империи, может быть, на просторах, да. А тут у нас… Что-то вроде зазора во времени и пространстве. Наша Ковда, знаете, этакая дыра во времени.

Впрочем, это Аня знала и раньше: самые глухие, без электричества, будто застывшие в прошлом деревни сохранились именно в средней полосе, в общем-то, не так уж и далеко по расстоянию от столицы. Их сохранила неприкосновенными не удаленность и не естественные преграды, как, например, каньон в Европе сохранил когда-то самостоятельность Люксембургу. Их сохранила постоянная заброшенность. Они были так бедны, эти деревни. Сюда никогда не попадали ни деньги, ни энергия первопроходцев, ни внимание власти.

Зазор, одним словом.

Осваивали пустыни, просторы, дали, союзные республики. Появлялись великие стройки. А в пятистах километрах от Москвы в своих забытых нечерноземных деревеньках стояли тишь да глушь.

— И сейчас, говорите, язычники есть?!

— Ну… — уклончиво отмахнулся собеседник, — говорят, балуются. Рощи тут дубовые, заповедные для жертвоприношений… Так, знаете, балуются.

— А кого же в жертву приносят? Уж не пришельцев ли? Из города?

— Пошутил я. — Воробьев внезапно и решительно замолчал.

— Я тоже.

— Ну, вот и хватит.., на эту тему.., шутить.

  16