Лёгкий, ненавязчивый романчик 
65 
– Добрый вечер, мистер Дебри.
Его крохотное личико вспыхивает от меня настолько близко, что сначала я принимаю его за отблеск пламени. Гашишные искры разлетаются во все стороны.
– У вас какие-то проблемы?
Я отвечаю, что все проблемы уже разрешились. И при последнем всполохе мы оба видим, что кальян пуст. Я вытряхиваю пепел в темноту. Он извиняется и приглашает с собой, чтобы достать новое курево. Косяк? Вся эта дребедень с гашишем и кальяном слишком дорогостоящая, а вот косяк – было бы неплохо…
Мараг провожает меня к одной из гробниц, откуда известняковое плато начинает круто спускаться к деревне. В дверях усыпальницы виднеется слабый прямоугольник света, и Мараг останавливает меня своей невесомой рукой, пока мы не подошли слишком близко.
– Это мой друг, – шепчет он. – Молодой парень, но уже работает здесь охранником. Очень хорошее место. Но он никак еще не привыкнет. У вас есть гашиш?
– Надеюсь, ты не собираешься смешивать его с табаком? Я не курю, и сигареты на меня очень плохо действуют.
– Нет. Никаких сигарет. Отличная вещь, из Финляндии. Вот увидите.
Он подходит к двери усыпальницы как раз в тот момент, когда изнутри появляется безликая фигура с карабином в руках, вышедшая на шум. Свет становится ярче, и оба, остановившись в его луче, принимаются разговаривать. Лицо хозяина закрыто тенью. Я вижу в его руках винтовку – древний американский «спрингфилд», оставшийся после битвы при Бордо, – и то, как он ласкает ее.
Мараг подводит его ко мне и сообщает, как меня зовут, а меня оставляя в неведении относительно его имени. Мы не протягиваем друг другу руки, и он не произносит ни слова. Тюрбан, скрывающий его лицо, потерт и покрыт заплатами, хотя на вид его обладателю не больше двадцати. Но юношей его не назовешь, возможно, он никогда им и не был.
Вероятно, я вызываю какое-то доверие у этого фантома, потому что он опускает винтовку, достает коврик, раскатывает его на песке и кивком приглашает нас сесть. Из кармана своей геллабии он достает крохотную коробочку и раскрывает ее. Мараг протягивает руку за моим гашишем, и я неохотно отдаю его.
Фантом осторожно разогревает гашиш и крошит его в коробочку. Никто не произносит ни единого слова. Он чрезвычайно аккуратен, и у него уходит довольно много времени на то, чтобы скрутить три больших косяка. Мы вполне могли бы уже раскурить первый, пока он этим занимается, но все молчат. Наконец он раскуривает его и передает мне:
– Это хороший табак!
– Не сигаретный, – поспешно добавляет Мараг – Трубочный. К тому же финский.
Из усыпальницы появляется жена парня с медным подносом, на котором стоят три стакана. Она, как водится, боса и беременна и поэтому очень смущается. Когда она наклоняется, чтобы поставить поднос на песок, видно, как ее лицо заливает краска. Мараг отпускает какую-то шуточку на арабском по поводу ее талии, и она поспешно исчезает.
Чай отвратительно крепкий и сладкий, но финский табак, как я вынужден признать после первого круга, совсем неплох. Когда парень начинает раскуривать второй косяк, его жена появляется снова с чайником в руках, быстро разливает нам чай и снова исчезает. На этот раз он менее крепок и менее сладок, наверное, у них кончается сахар. С раскуриванием третьего косяка женщина возникает снова, как по сигналу. На этот раз это чуть закрашенный чаем кипяток. После третьего раза она не уходит, давая понять, что продукты закончились и если требуется еще, то ей придется босиком идти в деревню. Несмотря на свое состояние, она производит впечатление невесомой, словно шар ее живота увлекает ее вверх. Муж допивает чай, ставит стакан на поднос и отрицательно качает головой – довольно.
Она наклоняется, чтобы взять поднос. На этот раз юный муж хватает ее за ногу и страстно сжимает босую стопу. У Марага аж перехватывает дыхание от этого проявления чувств, столь противоречащего мусульманским устоям.
– Вот оно как получается, – кудахчет он. – Эта молодежь курит наркоту и забывает о наших правилах поведения.
Вероятно, Мараг считает это хорошей шуткой, впрочем, трудно сказать определенно. Свет внутри усыпальницы с шипением меркнет, луна продолжает сиять. Мы сидим довольно долго, глядя на звезды и прислушиваясь к перекличке собак по соседству. Когда наступает время прощаться, мы одновременно встаем, молодой охранник засовывает свою жестяную коробочку в карман и сворачивает коврик. Призрачная голова на призрачном теле кивает и исчезает в усыпальнице.
65 
