Последние отзывы

  34  

Таня бесшумно сбросила с кровати босые ноги и одним быстрым движением встала с постели. Спавший рядом с ней Шубин даже не пошевелился. Она знала, что осторожное, крадущееся движение скорее разбудит спящего, и потому действовала так, словно ей было безразлично, проснется он или нет.

Шубин не проснулся.

Одеваться не хотелось. Оглядевшись, Таня сняла со вбитого в стену гвоздя пиджак Шубина, набросила его на голое тело, поплотнее закуталась и, сунув босые ступни в туфельки, выскользнула в сени, зачем-то прихватив с собой сумочку. Из сеней донесся осторожный стук отодвинутой щеколды, скрипнула перекошенная дверь, и снова стало тихо.

Через несколько минут Таня вернулась, поставила сумочку на пыльную лавку у дверей, сбросила пиджак, сняла туфельки и скользнула под одеяло. Ее гибкое тело было прохладным от утреннего тумана, и разомлевший во сне Шубин беспокойно завозился, когда ее холодноватая кожа прикоснулась к его разгоряченному жирному боку. Таня брезгливо поморщилась от этого прикосновения – теперь, когда все спали, не было нужды в притворстве, – и отодвинулась настолько, насколько позволяла узкая кровать. Шубин, не просыпаясь, придвинулся ближе и положил ей на грудь тяжелую волосатую руку с пухлой короткопалой ладонью. Таня стиснула зубы и осталась лежать неподвижно – отодвигаться было уже некуда.

Она долго лежала на спине, закаменев в неудобной позе, и, почти не мигая, смотрела в низкий, подшитый грязно-серыми от времени досками потолок. Через некоторое время ей захотелось курить. На придвинутом к самой кровати липком от грязи колченогом табурете лежали пачка сигарет и зажигалка. Таня выкурила сигарету, продолжая смотреть в потолок расширенными, странно неподвижными глазами, потушила окурок о сиденье табурета, зашвырнула его под кровать и снова затихла, вытянув руки вдоль тела и прислушиваясь к тяжелому дыханию Шубина. От адвоката разило перегаром, дорогим одеколоном и едва ощутимым пряным запахом мужского пота. Потом раздался негромкий шипящий звук, и из-под одеяла потянуло отвратительной вонью. Таня не пошевелилась и даже не задержала дыхание. Ей приходилось обслуживать мерзавцев, которые обожали – за отдельную плату, естественно, – закончив свое дело, помочиться на партнершу. Половой акт был для них лишь прелюдией к этому последнему унижению. Делая это, они стонали от удовольствия и все время норовили попасть в лицо. А вонь… Подумаешь, вонь! Таня лишь мимоходом отметила про себя, что модные адвокаты время от времени портят воздух точно так же, как простые смертные.

Она не сомневалась, что может вытерпеть любое унижение и перешагнуть через какое угодно отвращение, потому что знала: они заплатят. Рано или поздно все они заплатят. Скорее рано, чем поздно, и цена будет страшной. И не хватит всех денег мира, чтобы откупиться…

Она лежала так еще около часа. За окном почти совсем рассвело, где-то истошно завопил одинокий петух, но тут же замолчал – то ли засмущался, то ли сообразил, что, оставшись в одиночестве, не стоит особенно орать и распускать хвост, не то живо угодишь в суп. Таня не волновалась. Она сделала все именно так, как было нужно, остальное зависело не от нее. В любом случае лично ей ничто не угрожало.

Подумав об этом, Таня улыбнулась. Было бы забавно, если бы хоть что-то в мире могло угрожать Тане!

Вскоре в отдалении послышался шум двигателя. Приблизившись, он начал двоиться, и Таня поняла, что машин две. Натужно подвывая на ухабах и рытвинах, автомобили подъехали совсем близко и остановились напротив дома.

Таня не шевелилась до тех пор, пока в сенях не послышались осторожные шаги и в комнату не заглянуло широкое румяное лицо с густым ежиком волос и тупыми свиными глазками. Тогда она поднялась, ничуть не стесняясь своей наготы, и принялась неторопливо и тщательно одеваться. Люди, которыми постепенно наполнялась комната, время от времени воровато косились в ее сторону, но тут же испуганно отводили глаза. Они были в курсе.

Последним в комнату вошел пожилой мужчина, одетый так, словно собирался с минуты на минуту отправиться на какой-нибудь светский раут. Его седая, слегка поредевшая шевелюра была уложена волосок к волоску, суховатое лицо со скошенным назад черепашьим подбородком лоснилось после тщательного бритья, рубашка резала глаза своей первозданной белизной, на пиджаке не было ни пылинки, а идеально отутюженные брюки аккуратными складками ниспадали на сверкающие носки ботинок. Не хватало разве что шелкового цилиндра и тросточки, чтобы каждому стало ясно: перед ним настоящий джентльмен в лучших традициях доброй старой Англии.

  34