Последние отзывы

  14  

«А ну их, эти дела, – с удивившей его самого веселой беспечностью вдруг решил Максим. – До конца недели подчищу хвосты, какие только смогу, а на выходные махнем за город. Зачем я дачу покупал – чтоб у мышей крыша над головой была? И вообще, для чего мы живем – дела делать, деньги зарабатывать? Да на что они сдались, эти деньги, если за делами их даже потратить некогда?»

Для очистки совести он прямо с утра съездил в ГИБДД и постарался разузнать подробности происшествия на загородном шоссе, во время которого погиб числившийся пропавшим без вести бизнесмен Семичастный. Как он и предполагал, выяснить что бы то ни было ему не удалось – от него отмахивались, отшучивались, а то и грубили, предлагая заняться каким-нибудь общественно полезным делом и не мешать людям работать. Не помогли ни знакомства в милицейских кругах, ни журналистское удостоверение, ни даже взятки – гибэдэдэшники стояли насмерть, не желая говорить о Семичастном и ссылаясь при этом на такие вздорные причины, как необходимость дождаться результатов медицинской и дорожной экспертиз.

В конце концов Максим отступился, махнув рукой на это странное происшествие, которое лишь с очень большой натяжкой можно было рассматривать как звено проводимого им в данный момент расследования. Фактического материала у него и без того было предостаточно, гипотез тоже хватало; к сожалению, ни одна из них до сих пор не была подтверждена или хотя бы опровергнута. Максима это не особенно расстраивало: он не без оснований полагал, что опубликование задуманного им цикла статей поможет сдвинуть расследование с мертвой точки. Одну за другой умело преподнося эти самые гипотезы – а в таком умении равных Максиму Соколовскому не было, – он рано или поздно заденет неизвестных пока героев своего расследования за живое, и они так или иначе дадут о себе знать. Учитывая характер расследования, способ, которым они это сделают, обещал быть не самым приятным, но к риску Максим давно привык. Конечно, освещать в глянцевых журналах скандальную жизнь столичного бомонда безопаснее. Тебя могут обругать, могут разбить камеру или попытаться съездить по физиономии; если ты в погоне за сенсацией по глупости перегнешь палку, на тебя могут подать в суд, но не более того. Господи, до чего же это пошло и скучно! Года три назад в жизни Максима был непродолжительный период, когда ему в силу некоторых причин пришлось этим заниматься, и как раз тогда у него начались серьезные проблемы с выпивкой, вызванные именно скукой и отвращением к себе и к своей работе. Потом это прошло. Теперь жизнь у Максима Соколовского была куда менее спокойная и более опасная, но он все равно не мог без содрогания вспоминать о времени, проведенном в непрерывной беготне по светским тусовкам.

Да, теперь у него была совсем другая жизнь, другая работа. Он вовсе не рисовался, не пытался произвести впечатление, когда говорил Нине о грязи, которую сильные мира сего были бы рады схоронить по темным углам и которую он выволакивает на свет божий. Он не был настолько наивным, чтобы верить, будто его работа действительно сделает мир чище; что он знал наверняка, так это то, что если не убирать, мир очень скоро захлебнется в грязи. Так это все и происходит: от неметеного пола и грязной посуды в раковине до дерьма на полу; от легкой кишечной инфекции до бубонной чумы; от единичных заказных убийств и финансовых махинаций до диктатуры и массовых репрессий, перед которыми бледнеют деяния Гитлера и Сталина…

В том, что делал Максим Соколовский, как он жил, не было даже намека на мрачное, натужное самопожертвование истово исповедующего какую-то идею фанатика – он просто работал и жил так, как считал нужным, как ему нравилось. А жить и работать ему нравилось, что называется, на всю катушку – так, чтобы потом, в старости, было что вспомнить. И чтобы вспоминал свои подвиги не ты один, и чтобы воспоминания эти были не только о том, как ты в пьяном виде вскарабкался на осветительную мачту стадиона и орал всякую чепуху, размахивая бутылкой пива.

Максим остановил машину перед железными воротами в кирпичном, аккуратно оштукатуренном заборе. Столбы забора были декорированы плиткой, имитирующей грубо отесанный гранит; сверху забор был накрыт красной глиняной черепицей, а ворота представляли собой ажурную кованую решетку ручной работы с очень сложным и красивым, явно созданным по оригинальному эскизу рисунком. По ту сторону ворот красовалось модное нововведение – высокий экран из молочно-белого матового стекла, пропускавший свет, но не позволявший случайным зевакам заглядывать во двор. Над воротами был устроен навес, из-под которого на машину Максима смотрел любопытный глаз следящей видеокамеры, а к каменному столбу слева от ворот было прикреплено переговорное устройство.

  14