Последние отзывы

  106  

Краем глаза Сиверов заметил стоявшего на перекрытиях Тендрякова, который пытался прицелиться из своего «Макарова» в сбитого с ног Мерцалова. Сиверов прыгнул на противника сверху, даже не столько прыгнул, сколько упал, обеспокоенный лишь одним – чтобы тот не успел направить в его сторону ствол винтовки. Глеба спасло то, что глушитель удлинял оружие, и Глеб, навалившись на врага, сумел ухватить цилиндр глушителя и вывернуть вниз.

Он увидел лицо Мерцалова совсем близко от себя – так близко, что даже различил собственное отражение в глазах наемного убийцы. Мерцалов сумел-таки повернуться на бок и ударить Глеба плашмя прикладом по лицу. На какое-то мгновение у Сиверова потемнело в глазах. Он отпрянул назад, продолжая сжимать цевье винтовки.

Зрение вновь вернулось к нему, когда Мерцалов уже стоял на одном колене, готовый дернуть оружие на себя. Глеб ребром левой ладони наотмашь ударил его по горлу. Мерцалов не успел поставить блок рукой, потому что для надежности обмотал ремень винтовки вокруг кисти. Голова Мерцалова запрокинулась, из открытого рта вырвался хрип. Сиверов в момент удара рванул правой рукой оружие.

Глеб не очень сильно взмахнул прикладом, его основание пришлось противнику точно в висок, проломив кость. Мерцалов упал навзничь, его тело содрогнулось в агонии.

В этот момент подоспел и старший лейтенант Тендряков. Он держал свой «Макаров», нацеленный точно в голову лежавшему неподвижно Мерцалову.

– Уже не надо, – тихо проговорил Глеб, отводя ствол «Макарова» в сторону. – Он мертв.

А своды театра наполнял мощный хор.

Славься! Славься!

И раздавался перезвон колоколов.

* * *

– Ну что, Глеб Петрович, тебе сказать… – генерал Потапчук отошел от окна, приблизился к своему лучшему агенту, обнял его за плечи. – Ты уж прости меня, наверное, я действительно становлюсь старым и мне пора на покой.

– О чем это вы, Федор Филиппович?

– Спасибо тебе, Глеб, за все. Без тебя мы бы не справились с Мерцаловым. А то, что он мог наворотить, мы расхлебывали бы очень долго, вся страна расхлебывала бы… Ты, можно сказать, национальный герой.

– Ну да, и памятник мне при жизни, – Глеб отошел на шаг от генерала и только сейчас заметил, что у Потапчука подозрительно поблескивают глаза и он из последних сил сдерживает слезы.

– Что я для тебя могу сделать?

На этот вопрос ответа у Слепого не было, и он промолчал, только пожал плечами.

– Послушай, давай выпьем коньяка, а? – это был не приказ, а просьба, и в ней Глеб мог бы отказать.

– Хорошего?

– Что за вопрос! Специально для торжественных случаев припас.

Сиверов и сам ужасно устал и чувствовал, что многодневное напряжение, в котором он пребывал, надо обязательно снять.

– Согласен, Федор Филиппович.

– Ну вот, это дело, – генерал взбодрился, оживленно потер ладони, словно был закоренелым алкоголиком и ему не терпелось опохмелиться. – Я все сейчас устрою, Глеб Петрович, – он заговорщически подмигнул Сиверову.

И вышел в свою огромную приемную. Глеб через неприкрытую дверь слышал, как генерал отдает распоряжения.

Затем Федор Филиппович вновь появился в кабинете и прищелкнул пальцами.

– Ну вот, все устроил. Сейчас принесут закуску. Я им сказал…

– Зря вы, может, напрягаете своих людей. Поехали ко мне, думаю, Ирина была бы вам рада. Казенная обстановка, она и есть казенная.

– Нет-нет, Глеб Петрович, что ты, что ты! У меня еще много дел. Могут позвонить…

– Так взяли бы телефон с собой, и пусть себе звонят. А вы делайте вид, что сидите на службе.

– Правильно говоришь, да мало ли что.

Генерал не стал дожидаться, пока принесут кофе и закуску. Он открыл шкаф и на низкий столик, за которым не так давно обсуждал с Сиверовым предстоящую операцию по делу Мерцалова, поставил бутылку «Ахтамара». Затем выудил из того же шкафа две рюмочки.

– Видишь, коньяк у меня хорош, а рюмки не очень.

Для водки они – в самый раз, а коньяк, как ты понимаешь, из таких не пьют. Коньяк пьют, – принялся рассуждать Потапчук, морща лоб, – из таких круглых. Причем его подогревают на спиртовке.

– Не проблема, Федор Филиппович, – засмеялся Глеб, вытаскивая зажигалку «Zippo», – она и на ветру не гаснет, и запаха бензина от нее нет.

– Да-да, можно подогреть, но не в этих же рюмках?

Стекло лопнет.

– А может, Федор Филиппович, подогреем всю бутылку?

– Как это? Зажигалкой? – удивился генерал.

  106