Последние отзывы

  77  

– Ты знаешь, да? Алена тебе сказала? – спросил он убитым голосом.

О чем это он? Я растерянно посмотрела на Пенкина. Тот сидел, уставившись в пол и зажав ладони между коленями.

– Ты не думай, я не импотент. Тогда в Тунисе, когда ты меня оттолкнула, мне так плохо было. Я подумал, что ни на что не гожусь, что после Зины ни одна женщина никогда на меня не посмотрит. Что если даже ты так от меня отбиваешься... А Аленка меня утешала. И если бы я решился, то у нас с ней все бы случилось. Но я... я не рискнул.

Я молчала, совершенно не представляя, как комментировать откровения Пенкина. Получается, из-за того, что я от него бегала и отпор ему дала, он не рискнул заняться сексом с Аленкой, хотя она была не прочь?

– Вить, скажи честно, Алена тебе нравится?

– Мне ты нравишься. А Алену я побаиваюсь. Она такая роскошная, яркая. – Он помолчал, подбирая сравнение, и лицо его приобрело влюблено-мечтательное выражение. – Она – как звезда!

– А я как кто? Как лампочка Ильича?

– Ну, к тебе я уже привык, – сразу поскучнел он.

– Вить, ты сам себя сейчас услышал? Ты ведь не любишь меня ни капельки. А я, ты ведь знаешь, совсем не люблю тебя. Может быть, мы не будем морочить друг другу голову? Не получится у нас с тобой семьи.

– Почему? – чуть ли не возмутился Пенкин.

– Потому что ты Алену любишь! – вдруг осенило меня. – Почему ты ей об этом не скажешь?

– Я боюсь. После того тунисского конфуза боюсь. Да и мама ее не любит.

– Витенька, извини за прямоту, но тебе не кажется, что мужик в возрасте без малого пятидесяти лет может уже и не оглядываться на маму?

– Понимаю. Но и ты пойми, мама такой человек... Она живет ради меня. Я же не могу ей сказать: «Не лезь», она обидится. У нее сердце больное, и давление, и вообще...

– А мне показалось, что твоя мама ради себя живет, если даже твоим растениям в квартире места не нашлось. И потом, ей и кроме тебя есть куда приложить свои силы: в театре вон играет. Ты поменьше на нее оглядывайся, подумай, чего сам хочешь. Хочешь совет от бывшей невесты? Женись на Аленке. Почему-то мне кажется, она тоже к тебе неравнодушна. Вон смотри, в больницу к тебе каждый день бегает, блины печет. И у нее подходящий характер, чтобы справиться с твоей мамой. Нет, правда. Я с Эммой Валерьевной не справлюсь. А Аленка запросто! Ты не бойся, скажи Аленке, что любишь ее. И у вас все получится, вот увидишь.

Пенкин молчал, задумавшись. Мимо нас прошаркал тапками на босу ногу бомжеватого вида больной, одетый в выцветший халат. Он открыл холодильник, куда складывали скоропортящиеся передачи, и начал в нем шарить. Нашел полкруга полукопченой колбасы и спросил меня, заметив, что я наблюдаю:

– Ваша?

Я отрицательно покачала головой, и он, взяв еще банку с винегретом, спрятал добычу под халатом и, придерживая двумя руками, пошаркал в палату. Но тут вышла толстая медсестра и загородила ему дорогу.

– Стой, Савченко! Что ты прячешь под халатом? Покажи!

– Ничего не прячу, живот прихватило, – попытался обойти ее Савченко.

– Живот, говоришь? От обжорства, наверное! – Она быстрым движением выудила колбасу из-под халата мужика и затрясла перед его лицом. – Так, опять в холодильнике шакалил! Это тебе принесли, что ты это берешь?

– Да Светочка, да что ты жлобничаешь! Все равно ведь стухнет! Там жратвы этой – вагон, – показал руками, сколько еды, мужик, и банка с винегретом выпала и покатилась по полу.

– Ты мне еще рассыпь тут все, что наворовал! – заорала медсестра. – А ну быстро все положь, откуда взял! Нажрутся чужого на дармовщину, потом дрищут, все туалеты загадили!

– Он похож на меня, – вдруг сказал Пенкин, когда бомж вернул продукты на место и исчез из поля зрения строгой медсестры.

– Нет, что ты! – удивилась я: между упитанным щекастым Пенкиным и этим тощим, с худым лицом, бомжом не было ни малейшего сходства.

– Я примерно вот так же по дому хожу, как будто ни на что права не имею, если только сворую украдкой... Ларис, ты и вправду думаешь, что Алена согласится?

– А ты спроси ее. Я почему-то уверена, что она будет рада.

– Хорошо. Спасибо тебе.

– Пожалуйста. Вить, у меня просьба к тебе. Сейчас ведь в журнале затишье, номер вышел, до следующего время есть. Можно, я дни возьму в счет отпуска, домой съезжу? Я очень сильно по своим соскучилась. Отпустишь? За мой счет?

– Да ладно, почему за твой? Заплачу я тебе отпускные, получишь во вторник, я распоряжусь.

  77