Последние отзывы

  13  

— Может быть, она просто кусала губы перед смертью и помада размазалась? — предположил Миллер.

— Браво, инспектор! И все-таки обведены они не были, а теперь все молодые женщины это делают. Золотисто-бежевая краска на ее веках совершенно не подходит к серо-голубым глазам, и ресницы накрашены черной краской, что вовсе не подходит ни к цвету глаз, ни к цвету теней на веках. Похоже, что она не особенно умеет краситься. Но главная улика — румянец, вернее его отсутствие. Вы только посмотрите, какой контраст составляет эта яркая губная помада с бледностью ее щек, лба и подбородка! Щеки получились похожими на два перевернутых блюдечка и делают лицо круглым и плоским, а ведь на самом деле оно имеет прекрасную овальную форму. Круглое лицо как раз у Ады фон Кёнигзедлер!

— Неужели? — инспектор очень удивился и снова пригляделся к фотографиям обеих женщин. — Действительно… Но первое впечатление совершенно обратное.

— Это так. Русские женщины не умеют пользоваться румянами и, выехав на Запад, не сразу этому научаются. Можно предположить, что Неизвестная приехала из России недавно и что там она принадлежала не к тому кругу женщин, которых специально обучают пользоваться косметикой. То есть она не актриса, она не из «новых русских» и уж тем более не «ласточка». И еще одно: в Мюнхене у нее не нашлось подруги, которая научила бы ее правильно накладывать макияж, что снимает подозрения с Ады фон Кёнигзедлер. Или же подруга находила удовольствие, наблюдая промахи Неизвестной по части макияжа, — что как раз наводит на подозрения в адрес Ады фон Кёнигзедлер.

Инспектор понимающе кивнул.

— А теперь, — продолжала Апраксина, — обратите внимание на серьги покойной: это пластмасса и сталь — либо дурной вкус и дешевка, либо последний писк моды. Да-да, законодатели мод заставляют и самых богатых женщин носить пластмассу и сталь: знаменитая мадам Шанель, поднявшаяся из низов, получала особенное удовольствие, вынуждая аристократок носить искусственные жемчуга. А вот на шее у Неизвестной изумительное украшение, похожее на роскошный ошейник: это серебряная чеканка с бирюзой, явный Восток. Женщина со вкусом не надела бы на себя два столь разностильных украшения.

Инспектор встрепенулся.

— Хотите взглянуть на этот ошейник, графиня? Он у меня с собой. — Миллер извлек из портфеля коричневый бумажный пакет и протянул его Апраксиной. Она наклонила пакет, и на стол с резким звоном выпали две половинки серебряного обруча.

— Почему он распилен надвое?

— Обруч оказался несъемным, пришлось его распилить.

— Любопытно: так он был запаян прямо на шее Неизвестной? Татарщина какая-то!

— Вы ставите под сомнение ее русское происхождение?

— Отнюдь. Хотя одна старая грымза вроде меня как-то сострила: «Поскреби русского и найдешь татарина».

— Может быть, Неизвестная принадлежала к семье с сохранившимися древними русскими традициями? — предположил Миллер.

— Оставьте, инспектор! Не было у русских таких диких традиций. Скорее, это какой-то романтический обряд, а не национальный. Например, символ верности до гроба — вместо обмена кольцами при церковном венчании. Кстати, таким же обрядом может быть и питье «Асти спуманте» перед самоубийством — если это самоубийство. Не для храбрости же она пила это легкое вино: тут были бы уместней коньяк или водка.

— Питье «Асти спуманте» из стаканчика для чистки зубов — фантастический обряд! Чего только не выдумают эти русские…

Графиня покатилась со смеху и замахала на инспектора руками.

— Ох, инспектор, как вы умеете меня насмешить! — Отсмеявшись, она добавила: — Бедный Осип Мандельштам, как ему не везет!

— Это кто такой? Тоже русский эмигрант?

— К сожалению, нет. Это крупный русский поэт, написавший стихи про «Асти спуманте». Сам он погиб в сталинских лагерях. Его посадили за стихи о Сталине: «Что ни казнь у него, то малина, и широкая грудь осетина», — она прочла стихи по-русски и затем перевела на немецкий.

— Странные стихи. И за это Сталин отправил человека в концлагерь? «Что ни казнь у него, то малина» — это что, какая-то аллегория, которую я не понял, или у Сталина была аллергия на малину и его болезнь скрывали от народа?

— Ох, инспектор, вы меня сегодня определенно уморите! Вот и переводчики этих стихов на Западе тоже немедленно запутались. В первом издании стихотворений Мандельштама в Америке они снабдили их примечанием, где говорилось, что у осетин существовал обряд «жевания сухой малины после победы над врагом». На самом деле Сталин был не осетин, а грузин, и даже, говорят, мингрел — это небольшая народность в Западной Грузии. И малина-ягода тут тоже совершенно ни при чем: «малина» на языке уголовников означает пир, праздник, а также правящий совет преступного мира. Мандельштам, конечно, имел в виду одно из этих значений.

  13