Последние отзывы

  2  

– Что? – сказал дядя Саша, не оборачиваясь.

– Слово «эмоциолизм», – повторил Вадим. – Я уверен, что в нем слышится похоронный звон, видится нарядное здание крематория, чувствуется запах увядших цветов.

– Ты всегда был тактичным мальчиком, Вадим, – сказал старик со вздохом. – А слово действительно скверное.

– Совершенно безграмотное, – подтвердил Вадим, жуя. – Я рад, что вы это тоже чувствуете… Послушайте, а где ваш скальпель?

– Я уронил его внутрь, – сказал дядя Саша.

Некоторое время Вадим разглядывал мучительно трепещущий вертолет.

– Вы знаете, что вы сделали, дядя Саша? – сказал он. – Вы замкнули скальпелем дигестальную систему. Я сейчас свяжусь с Антоном, пусть он привезет вам другой скальпель.

– А этот?

Вадим с грустной улыбкой махнул рукой.

– Смотрите, – сказал он, показывая остаток бутерброда. – Видите? – Он положил бутерброд в рот, прожевал и проглотил.

– Ну? – с интересом спросил дядя Саша.

– Такова в наглядных образах судьба вашего инструмента.

Дядя Саша посмотрел на вертолет. Вертолет перестал вибрировать.

– Все, – сказал Вадим. – Нет больше вашего скальпеля. Зато «колибри» у вас теперь заряжен. Часов на тридцать непрерывного хода.

Сосед пошел вокруг вертолета, бесцельно трогая его за разные части. Вадим засмеялся и вернулся к столу. Он доедал второй бутерброд и допивал второй стакан простокваши, когда щелкнул замок информатора и тихий, спокойный голос сказал:

– Вызовов и посещений не было. Антон, уходя в город, желает доброго утра и предлагает немедленно после завтрака начать отрешение от всего земного. В институт поступило девять новых задач…

– Не надо подробностей, – попросил Вадим.

– …Задача номер девятнадцать пока не решена. Пэл Минчин доказала теорему о существовании полиномиальной операции над Ку-полем структур Симоняна. Адрес: Ричмонд, семнадцать-семнадцать-семь. Все.

Информатор щелкнул, помолчал и добавил поучающе:

– Завидовать дурно. Завидовать дурно.

– Балбес! – сказал Вадим. – Я совершенно не завидую. Я радуюсь! Молодчина, Пэл! – Он задумался, глядя в сад. – Нет, – сказал он. – Сейчас все это долой. Надо отрешаться от земного.

Он швырнул грязную посуду в мусоропровод и вскричал:

– На тахоргов! Украсим кабинет Пэл Минчин – Ричмонд, семнадцать-семнадцать-семь – черепом тахорга!

И он спел:

• Пусть тахорги в страхе воют,
• Издавая визг и писк!
• Ведь на них идет войною
• Структуральнейший лингвист!

– Теперь так, – сказал Вадим. – Где радиофон? – Он набрал номер. – Антон? Как дела?

– Стою в очереди, – ответил Антон.

– Что ты говоришь? И все на Пандору?

– Многие. И кто-то распространяет слух, что охота на тахоргов скоро будет запрещена.

– Но мы-то успеем?

Антон некоторое время молчал.

– Успеем, – сказал он.

– А девушки там рядом есть?

– Как не быть…

– А они тоже успеют?

– Сейчас спрошу… Они говорят, что успеют.

– Передай им привет от знакомого структурального лингвиста шести футов росту, с благородной осанкой… Слушай, Антон, что я хотел тебе сказать? Да! Привези, пожалуйста, дяде Саше скальпель. И пару «БЭ-6». И заодно «БЭ-7».

– И заодно новый вертолет, – сказал Антон. – Что этот старец сделал со своим скальпелем?

– Ну как ты думаешь, что можно сделать со скальпелем?

– Не знаю, – сказал Антон, подумав. – Скальпель – это вещь на века. Как Баальбекская платформа.

– Он уронил его в желудок своему «колибри».

В радиофоне захихикало несколько голосов. Очередь развлекалась.

– Ладно уж, – сказал Антон. – Жди, я скоро буду. Будь моим суперкарго и начинай погрузку.

Вадим сунул радиофон в карман и прикинул через три комнаты расстояние до выхода.

– Дух ног слаб, – процитировал он, – рук мощь зла!

Он встал на руки и живо побежал к выходу. На крыльце он сделал сальто и с криком «У-ух!» упал на четвереньки в траву перед крыльцом. Поднявшись и почистив руки, он произнес с выражением:

• На войне и на дуэли
• Получает первый приз —
• Символ счастья и веселья —
• Структуральнейший лингвист.

Затем он неторопливо отправился в аллею, где были свалены тюки и ящики. Груза было довольно много. Надо было везти с собой оружие, боеприпасы, запас пищи, одежду – отдельно для охоты и отдельно, чтобы посетить знаменитое кафе «Охотник» на плоской вершине Эверины, где между столиками вольно гуляет пряный ветер, а под обрывом на трехсотметровой глубине громоздятся, подобно грозовым тучам, непроходимые черные заросли; где исполосованные колючками охотники с хохотом осушают пузатые фляги «Крови тахорга» и вывихивают себе плечи в тщетных попытках показать, какой череп они могли бы добыть, если бы знали, с какой стороны у карабина приклад; где в темно-зеленых сумерках пары скользят на усталых ногах в «Светлом ритме», а над хребтом Смелых поднимаются в беззвездное небо зыбкие сплющенные луны.

  2