Последние отзывы

  18  

* * *

Спустя три недели после исторического разговора, имевшего место в ординаторской психотерапевтического отделения, не имевший ни малейшего отношения к медицине Яков Семенович Кацнельсон, нахлобучив на окруженную иссиня-черными кудрями загорелую плешь бейсбольную кепку и небрежно сунув под мышку папку с кое-какими бумагами, которые собирался просмотреть на досуге, вышел из мастерской.

Он уходил последним, как капитан, покидающий тонущий корабль. Такое сравнение не слишком нравилось Якову Семеновичу – в нем было маловато оптимизма, – но, к его великому сожалению, именно оно наиболее точно выражало самую суть одолевавших господина Кацнельсона проблем.

Возглавляемое им частное проектное бюро уже не первый год чудом оставалось на плаву. Впрочем, Яков Семенович, в отличие от некоторых своих коллег и подчиненных, очень хорошо знал, как зовут это самое чудо, не дающее мастерской тихо уйти под воду: Кацнельсон. Яков Семенович Кацнельсон, и никто другой, четвертый год подряд затыкал собственным тощим задом многочисленные пробоины и течи, которыми изобиловало днище построенного им корабля.

Интересно, что делали бы эти молодые нахалы так называемой “коренной национальности” без Кацнельсона, который все эти годы кормил их из своих рук? Уверяю вас, они пошли бы по миру, потому что с их способностями ни в одной солидной фирме им не доверили бы не то что кульман, но даже швабру. Да будь ты хоть трижды коренной национальности, руки у тебя должны расти из плечей и заканчиваться кистями с пятью пальцами, чтобы не ронять кусок хлеба, который тебе суют прямо в рот. А эти…

Прокручивая в уме этот гневный монолог, Яков Семенович бойко ссыпался по лестнице и, распахнув скрипучую дверь подъезда, вышел в сырое тепло пасмурного июльского дня. С неба сыпался мелкий теплый дождик, асфальт во дворе почернел, и лобовое стекло скучавших во дворе “жигулей”, принадлежавших Якову Семеновичу, сплошь покрылось маленькими круглыми пупырышками капель. Нащупывая в кармане ключи, Кацнельсон торопливо пошел к машине, привычно не замечая ржавых пятен на крыльях и радиаторе.

Сейчас ему было не до ремонта медленно, но верно разваливавшегося автомобиля. Бюро уже полгода дышало на ладан, каждый день грозя отдать богу душу, и улучшения не предвиделось.

Проектное бюро Якова Семеновича Кацнельсона сидело без заказов.

Искать виноватых было бесполезно, поскольку на самом деле в бедственном положении Якова Семеновича и его бизнеса был повинен слепой случай. Ссылаться на случай, конечно же, проще всего, но не мог же такой разумный человек, как Яков Семенович, винить в свалившихся на его голову бедах Федеральную службу безопасности?

Так уж сложилось, что, будучи не в состоянии конкурировать с крупными проектными институтами и частными фирмами, Яков Семенович со свойственным ему изворотливым оптимизмом стал подхватывать те крохи, которые выпадали из зубастых пастей этих монстров. Он был талантливым проектировщиком и на лету хватал идею клиента, без особых усилий переводя нечленораздельное мычание и бурную жестикуляцию на сухой и точный язык цифр и чертежей. Очень скоро у него сложилась собственная клиентура, которой были не по карману услуги крупных фирм, а некоторое время спустя Яков Семенович, который был умен и наблюдателен, окончательно уверился в том, что профессиональная принадлежность всех без исключения его клиентов наиболее полно определяется словечком “братва”.

Впрочем, платили они аккуратно и почти не допускали обычных для малообразованных людей шуточек по поводу внешности, фамилии и национальной принадлежности Якова Семеновича. Бизнес Кацнельсона был вполне легальным, и он считал, что ему не о чем волноваться.

Как выяснилось, он глубоко заблуждался.

Во время сдачи очередного построенного под наблюдением Якова Семеновича особняка в Подмосковье вышла крупная неприятность. В тот самый момент, когда довольный хозяин, сверкая золотой цепью и фарфоровой улыбкой, вынул из кармана дорогой кожаный бумажник, чтобы произвести окончательный расчет, дом неожиданно наполнился треском высаживаемых дверей, звоном разбитого стекла, тяжелым топотом кованых сапог и, наконец, вооруженными людьми в камуфляже и бронежилетах. – У кого-то из бритоголовых коллег хозяина хватило ума выстрелить из большого черного пистолета, и в результате Яков Семенович пережил несколько минут, которые в тот момент показались ему самыми неприятными в жизни – надо полагать, по неведению. Архитектора Кацнельсона больно ударили сначала по лицу, потом по шее, после чего грубо бросили лицом вниз на пол, несколько паз пнули сапогом в ребра и, приведя его таким образом в подобающее случаю состояние молчаливой покорности судьбе, доставили в Бутырский следственный изолятор. Там он провел почти неделю, сильно исхудал и узнал много новых слов и выражений, прежде ему неизвестных. В конце концов люди, которые вели дело его заказчика, каким-то чудом убедились в том, что архитектор Кацнельсон никого не грабил и, тем более, не убивал, и его выпустили на свободу.

  18