Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
57 
Наконец тяжелая дверь военной комендатуры захлопнулась у нее за спиной. Марина спустилась по выщербленным бетонным ступенькам, мокрым от моросящего дождя, натянула на голову капюшон куртки, поправила на плече ремень сумки, отошла от комендатуры на полквартала и только после этого разразилась одним из полузабытых выражений, усвоенных еще во времена проведенного в Рязани и Москве золотого детства. Старательно договорив до конца, она испытала странное облегчение. Ее раздражение волшебным образом улетучилось, словно она была конденсатором, только что разрядившимся в короткой трескучей вспышке. Мешал только акцент, от которого ее не избавило даже почти двухгодичное пребывание в Москве. Переехав в Нью-Йорк, мама, а вместе с ней и Марина, старательно чурались русскоязычных американцев – настолько старательно, что, вернувшись в Москву, Марина обнаружила, что русский язык действительно стал для нее чужим.
Проходивший мимо мужчина замедлил шаг и с интересом уставился на нее. Не каждый день встретишь симпатичную девушку, которая стоит посреди улицы и ругается самыми черными русскими словами с иностранным акцентом. Марина поняла, что опять оказалась в глупом положении, и смущенно отвернулась.
– Что-то не так? – спросил мужчина. – Кто обидел такую красивую женщину?
Марина дернула плечом, но все-таки повернулась к мужчине лицом. Он был одет в растянутые, пузырившиеся на коленях брюки, нуждавшиеся в хорошей чистке ботинки и кожаную куртку с поднятым воротником. Плечи куртки поблескивали от осевшей на них влаги, и в жестких черных волосах мужчины тоже серебрились мелкие капли. Лицо у него было смуглое, с синеватыми от проступившей щетины щеками и подбородком. Говорил он не так, как говорят в Москве, а с каким-то непривычным акцентом. Марине приходилось общаться с грузинами, армянами и азербайджанцами, но заговоривший с ней мужчина наверняка не принадлежал ни к одной из этих народностей. Это обстоятельство заставило Марину слегка насторожиться, поскольку совсем рядом была Чечня, а предупреждение старшего лейтенанта насчет подвала какого-нибудь Вахи еще не успело потускнеть в ее памяти.
Она мысленно одернула себя: даже если этот человек чеченец, это вовсе не означает, что он бандит. У бандитов сейчас предостаточно дел у себя в горах. В конце концов, им надо воевать, а не воровать людей в двух шагах от военной комендатуры Пятигорска.
– Ничего, – сказала Марина. – Все в порядке. Просто поссорилась с приятелем.
– Он дурак, твой приятель, нет? Как можно ссориться с такой женщиной? Правда, совсем дурак.
– Дурак, – согласилась Марина, вспомнив скучающего старшего лейтенанта.
– Э, плюнь на него, пойдем в ресторан! Кушать хочешь?
Марина вдруг поняла, что действительно проголодалась, но, еще раз взглянув на своего новоявленного ухажера, решила, что поголодает еще немного, прежде чем согласится пойти с ним в ресторан. Недельки две, а может быть, и месяц. Бандит он или нет, чеченец или лезгин, этот мужчина был совершенно не в ее вкусе.
– Спасибо, – сказала она, – не хочу. Извините, я спешу.
– Могу подвезти, – сказал мужчина. – Не надо.
Незнакомец пожал плечами, повернулся и двинулся прочь, на ходу прикуривая сигарету. Марина порылась в карманах и тоже закурила. Висевшая в воздухе водяная пыль норовила промочить сигарету, и Марина взяла ее по-солдатски, огоньком в ладонь, подумав мимоходом, что это делает ее похожей на бродягу.
После короткого колебания она все-таки двинулась в сторону вокзала. Старший лейтенант был прав: ей здесь совершенно нечего делать. Разговор с незнакомцем в кожанке не выходил у нее из головы, и только теперь Марина поняла, что все-таки была напугана. Если она шарахается от каждого встречного мужика уже здесь, в Пятигорске, то в каком-нибудь Урус-Мартане она просто умрет от разрыва сердца, увидев мелькнувшую в развалинах тень. Она была голодна, промозглая сырость пробирала ее до костей, выбившиеся из-под капюшона светлые пряди намокли и лезли в глаза. Капитулировать еще до того, как началось настоящее сражение, было ужасно неприятно, но Марина решила, что лучше вернуться, пока мнимые неприятности не превратились в настоящие.
Это было мудрое решение, но Марина очень скоро убедилась, что приняла его слишком поздно.
Возле нее вдруг затормозил забрызганный грязью автомобиль. Задняя дверца распахнулась, и она увидела в проеме лицо мужчины, который совсем недавно разговаривал с ней возле комендатуры.
57 
