очень нудно 
68 
Варе стало жалко бедного Ахиллеса, и она отвернулась, а дубина хорунжий так же зычно отрапортовал:
– Шесть часов ровно! Согласно приказу, батальон построен, Гульнора оседлана! Ждем только вашего превосходительства, и вперед, к цареградским вратам!
– Отставить, болван, – пробурчал багровый герой. – К черту врата…
Гукмасов растерянно попятился за дверь. Едва за ним закрылись створки, произошло неожиданное.
– Et maintenant, mesdames et messieurs, la parole est a la defence![27] – громко объявил д'Эвре.
Он выкинул правую руку из-за спины. В руке оказался пистолет. Пистолет два раза изрыгнул гром и молнию.
Варя увидела, как у обоих жандармов, словно по уговору, прорвало мундиры на левой стороне груди. Карабины полетели на пол с лязгом, жандармы повалились почти бесшумно.
В ушах звенело от выстрелов. Варя не успела ни вскрикнуть, ни испугаться – д'Эвре протянул левую руку, цепко схватил Варю за локоть и притянул к себе, закрывшись ею, как щитом.
Пьеса «Ревизор», немая сцена, тупо подумала Варя, видя, как в дверях вырастает и застывает на месте рослый жандарм. Эраст Петрович и Мизинов выставили вперед револьверы. У генерала лицо было сердитое, у титулярного советника несчастное. Соболев развел руки, да так и замер. Митя Гриднев разинул рот и хлопал своими замечательными ресницами. Перепелкин поднял руку снова застегнуть воротник и забыл опустить.
– Шарль, вы сошли с ума! – крикнул Соболев, делая шаг вперед. – Прятаться за даму!
– Но мсье Фандогин доказал, что я тугок, – насмешливо ответил д'Эвре. Варя ощущала затылком его горячее дыхание. – А у тугок с дамами не цегемонятся.
– У-у-у! – завыл Митя и, по-телячьи наклонив голову, бросился вперед.
Пистолет д'Эвре грянул еще раз, прямо из-под Вариного локтя, и юный прапорщик, ойкнув, упал лицом вниз.
Все снова замерли.
Д'Эвре тянул Варю куда-то назад и в сторону.
– Кто тгонется с места – убью, – негромко предупредил он.
Варе показалось, что сзади расступилась стена – и внезапно они оба оказались в каком-то другом помещении.
Ах да, хранилище!
Д'Эвре захлопнул стальную дверь и задвинул засов.
Они остались вдвоем.
Глава четырнадцатая,
в которой ругают Россию и звучит язык Данте
«Правительственный вестник» (Санкт-Петербург),
9(21) января 1878 г.
«… наводит на печальные размышления. Вот выжимки из речи министра финансов статс-секретаря М. Х. Рейтерна, произнесенной в минувший четверг на заседании Всероссийского банковского союза. В 1874 году впервые за долгие годы мы вышли к положительному сальдо доходов над расходами, сказал министр. Роспись 1876 года была исчислена Государственным Казначейством со свободным остатком в 40 миллионов рублей. Однако без малого год военных действий обошелся казне в 1 миллиард 20 миллионов рублей, и для дальнейшего ведения войны средств не остается. Из-за урезания расходов на гражданские нужды в 1877 году на территории империи не проложено ни одной версты железных дорог. Сумма внешнего и внутреннего государственного долга возросла до небывалых размеров и составила, соответственно…»
Д'Эвре отпустил Варю, и она в ужасе шарахнулась в сторону.
Из-за мощной двери донесся приглушенный шум голосов.
– Назовите ваши условия, Анвар! – это был Эраст Петрович.
– Никаких условий! (Мизинов). Немедленно открывайте, или я прикажу подорвать дверь динамитом!
– Вы командуйте у себя в жандармском корпусе! (Соболев). Если динамитом – она погибнет!
– Господа! – крикнул по-французски д'Эвре, который был никакой не д'Эвре. – Это в конце концов невежливо! Вы мне не даете поговорить с дамой!
– Шарль! Или как там вас! – зычным генеральским басом заорал Соболев. – Если с головы Варвары Андреевны упадет хоть один волос, я вас вздерну на столбе, безо всякого суда и следствия!
– Еще одно слово, и я застрелю сначала ее, а потом себя! – драматически повысил голос д'Эвре и внезапно подмигнул Варе, словно отмочил не вполне пристойную, но ужасно смешную шутку.
За дверью стало тихо.
– Не смотрите на меня так, словно у меня вдруг выросли рога и клыки, мадемуазель Барбара, – вполголоса произнес д'Эвре своим обычным голосом и устало потер глаза. – Разумеется, я не стану вас убивать и ни за что не хотел бы подвергать вашу жизнь опасности.
– Да? – язвительно спросила она. – Зачем же тогда весь этот балаган? Зачем вы убили трех ни в чем не повинных людей? На что вы надеетесь?
68 
