Последние отзывы

  19  

– Вот, звоните в любое время. Здесь мой домашний и служебный телефон. Сразу же скажите секретарше, кто звонит. Меня пригласят к телефону. Не стесняйтесь, в любое время я к вашим услугам.

Врач понял, что разговор на этом закончен. Он с сожалением посмотрел на бутылку коньяка. Кривошеев перехватил его взгляд:

– На посошок, Виктор Феликсович.

– Что ж, не откажусь, Кирилл Андреевич. Выпили на посошок. Кривошеев быстро собрал пакет для гостя, сунув туда три первые попавшиеся под руку бутылки коньяка, даже не глядя, дорогой пятизвездочный коньяк или коллекционный, несколько баночек икры, три коробки конфет, флакон мужского одеколона.

– Это вам, – сказал он, передавая пакет топчущемуся у двери Виктору Феликсовичу Кругловскому. – И это тоже вам.

Из заднего кармана брюк Кирилл Андреевич вытащил пять стодолларовых купюр.

– Это на всякие расходы. Вы, надеюсь, моему брату о моем существовании пока не говорили.

– Нет, что вы, я держу его в неведении. Но в последнее время он стал с интересом смотреть телевизор. Вы знаете, сядет, уставится и что-то шепчет про себя, бормочет.

Этот визит сильно утомил полковника налоговой полиции. Когда за гостем захлопнулась дверь, полковник Кривошеев вздохнул с облегчением, вернулся в столовую, взял недопитую бутылку коньяка и долго держал ее в руках, словно пытался согреть напиток через толстое стекло теплом узких ладоней. Затем жадно, прямо из горлышка допил остаток.

– Вот уж не думал, что все так сложится. Эх, брат, брат Женя, я-то был уверен, что тебя давным-давно нет на белом свете. А ты, оказывается, жив и к тому же, можешь преподнести мне большущую подлянку, подложить огромную свинью.

Выпитый коньяк сделал свое дело. Кирилл Андреевич захмелел. Он вернулся в кабинет с зажженной сигаретой и массивной серебряной пепельницей в руке. Пьяным он никогда не позволял себе выходить на улицу, даже не высовывался на балкон и двери гостям не открывал. О своей репутации он заботился неукоснительно.

Как жрец открывает футляр с хранящейся в нем реликвией, так и он открыл деревянный шкаф, внутри которого был металлический сейф – старый, пятидесятых годов. Отец, военный юрист, держал в нем пистолет и документы. Ключ от сейфа всегда был спрятан в одном и том же месте. Даже жена Кирилла Андреевича не знала, как открыть дверцу сейфа.

Кривошеее встал на стул, снял с книжной полки военную энциклопедию, из-под корешка ногтем извлек плоский ключ, уже тусклый от времени. Это теперь плоский ключ не диковинка, а в пятидесятые годы это было редкостью. Называли тогда такой замок неизменно французским.

Ключ вошел в щель замка, трижды провернулся. Механизм работал отлично. Массивная дверь без скрипа отворилась. В этом сейфе, убери из него металлические полки, при желании мог бы спрятаться двухлетний ребенок. В детстве Кривошееву казалось, что там отец хранит что-то страшное. К сейфу он боялся даже приближаться.

При посторонних, даже при членах семьи, покойный генерал Кривошеев никогда сейф не открывал. Он уединялся в кабинете, закрывался и только после этого пользовался сейфом. О том, где он прячет ключ, сказал сыну лишь перед самой смертью. В те дни он поведал ему и страшную тайну о его брате-близнеце, упрятанном под чужим именем в психиатрическую лечебницу провинциального городка. До этого Кирилл Андреевич пребывал в уверенности, что брат Евгений погиб в Афганистане.

На нижней полке лежал альбом в плюшевой обложке с приклеенной к ней фотографией московского Кремля. Кривошеев положил альбом на письменный стол, покрытый поверх зеленого сукна огромным листом стекла, и отвернул тяжелую обложку. На первой странице находился портрет отца в генеральском мундире при всех наградах. Далее шли многочисленные отцовские фотографии разных лет.

Вот он с известными маршалами.., вот на отдыхе в Крыму… На последних страницах альбома располагались афганские фотографии отца. Там он был с длинной окладистой бородой, абсолютно непохожий на себя. Таким отца Кирилл Андреевич в жизни никогда не видел. Если бы ему пришлось встретиться с ним на улице или столкнуться лицом к лицу в толпе, он бы ни за что не узнал родного отца. Генеральский мундир советского офицера и борода, которую носили афганцы, были несовместимы.

Под последней картонной страницей лежал конверт. К содержимому этого конверта Кирилл Андреевич не прикасался уже восемь лет. Он вытряхнул фотографии из конверта на стол. Это были фотографии похорон брата.

  19