Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
50 
Я шла не оглядываясь, но слышала, что его скулеж не отстает от меня. Через некоторое время я приостановилась, чтобы он мог меня догнать: еще струсит идти один и повернет к баракам.
Он поравнялся со мной и взял меня за руку. Другой рукой он волок по земле палку от носилок.
— Давай вернемся в лагерь!
Тьфу ты! Я покрепче сжала его руку и потащила за собой.
Мы подошли к первым каменным колодцам, и оттуда полетели камни и вопли: «Уходите! Здесь все занято!» Ну и ладно. Такое-то убежище мы и сами себе построим, даже еще лучше.
Мы прошли весь поселок отшельников и вышли в открытую пустыню. Я нашла подходящую скалу, возле которой на земле было достаточно обломков, и сбросила свою ношу.
— Вот здесь будем жить! — сказала я Ло поухому.
— Стра-а-ашно!
— Чего тебе страшно, дурачок?
— Придут. Съедят.
— Не трусь, со мной не съедят! — я похлопала его по плечу с покровительственным видом. — Мы построим хороший дом, и они до нас не доберутся. А теперь начинай носить камни, выбирай какие побольше.
Учить таскать камни его не надо было, в лагере научился. Он даже умел выбирать ровные обломки, которые было удобно укладывались друг на друга. Это было очень важно, чтобы они ложились плотно. Дом у нас должен быть крепкий, чтобы любое нападение выдержал. Тут ведь кругом опасность!
Глава 8
И чего это мне не сиделось на месте?
Жили вроде хорошо, ни о чем не тужили. Дом у нас получился крепкий, такого ни у одного отшельника не было. С крышей и дверью!
Я не шучу. Мы ведь притащили с собой две длинных палки от носилок, вот мы их и приспособили вместо балок, а сверху положили большущую ровную плиту. Дверью нам служили четыре доски от носилок: мы ими изнутри загораживали вход и к ним приваливали тяжелый камень. Полная безопасность! Пару раз к нам сунулись душееды, но у нас в доме на этот случай была припасена куча камней. Мы запросто отбились.
Домик был небольшой, только чтобы можно было сидеть и лежать двоим, а если хотелось походить или постоять, то мы выбирались из него и прогуливались рядом со скалой. Далеко не отходили, боялись. Лопоухий старался всегда держаться за мою руку.
Нам вдвоем было хорошо и спокойно.
Лопоухий или молчал, или жаловался на судьбу. Я его особенно не слушала: одна была у волка песня, и ту он украл. Я ему так и сказала. А он пристал: «Что такое песня? Кто такой волк?». Будто я знаю. Говорят так, вот и все.
Главное, он добрый был, дурачишка этот, и я ему верила. Верить ведь никому нельзя. А ему можно было. Я знала, что он лучше даст сожрать себя заживо, а меня не предаст. Такой уж был Лопоухий. Трусливый, но верный.
Мы теперь стали поправляться. Каждый день белая птица приносила нам хлеб, и мы его съедали вдвоем — целый хлеб на двоих! У Лопоухого появились губы, а то была одна щелка вместо рта. У него даже уши стали меньше оттопыриваться. Может, мне потому и захотелось вдруг куда-то идти, что сил у нас прибавилось? Ну и посветлели мы здорово, стали почти серенькие. Очень это было красиво. Лопоухий так и сказал мне:
— Ты красивая!
— Ты тоже ничего. Еще бы ныл поменьше, цены бы тебе не было.
— Так ведь я же очень несчастный! Ты ведь знаешь, что несчастней меня никого нет.
— А те, кого душееды съели, они что, счастливей тебя?
— Да. Их ведь уже съели. Им не надо бояться.
— Ты дурачок. Неужели тебе нравится быть несчастным?
— Конечно! Ведь ты меня жалеешь?
— Ты сам себя здорово жалеешь. Подумай сам, зачем мне делать лишнюю работу?
Он обиделся и замолчал. Он часто обижался. Я думаю, он маленький был, хоть и был ростом выше меня, а по уму — мальчишка и мальчишка. Я была взрослей его, он это понимал и почти всегда слушался. Кроме одного раза: это когда я ему сказала, что нам надо бросить дом, забрать с собой доски и идти дальше.
— Куда? Куда идти-то? Ты совсем глупая, если так говоришь. Нас съедят по дороге. Такой дом, такие стены, дверь, крыша — чего тебе еще надо? А хлеб? Мы уйдем в другое место, а в другом месте, может быть, хлеба-то и не будет, а?
Кошмар! Никогда еще Лопоухий не говорил столько слов подряд. Я поняла, что ему будет плохо, если мы уйдем из нашего дома неизвестно куда, и решила остаться.
— Успокойся! Если ты не хочешь, мы никуда не пойдем.
Он как будто успокоился, только еще долго возился в своем углу и ворчал: «Уходить куда-то… Чтоб съели… Чего выдумала!»
50 
