28 
Свернул туда, куда указывала стрелочка.
Возникла полукруглая арка, украшенная фонариками в форме звезд. Должно быть, ночью они светятся. Вычурные буквы: «Большая Медведица». Двухэтажное здание из красного кирпича, в углах башенки. Перед зданием разбит цветник.
Увидев розы, Олеся восхищенно всплеснула руками:
— Какие красивые!
Но путь к розам перекрывал полосатый шлагбаум. Вышедший из ворот охранник приветливо кивнул:
— Есть места.
«Места-то есть, да у нас денег нет», — мрачно подумал Вадим. Сразу захотелось повернуть обратно. Тем не менее вышел из машины.
— Я с тобой, — торопливо сказала Олеся и тут же выпорхнула из белой «девятки», нацепив примечательные солнцезащитные очки. Машину он так и не помыл, и номер по-прежнему был наполовину заляпан грязью.
Охранник посмотрел-посмотрел на них и вдруг пошел поднимать шлагбаум.
— Кажется, ты не ошиблась. — Вадим глянул на Олесю. — Нас здесь ждут.
Девушка осталась у цветника, пока он загонял машину на территорию пансионата. К дверям шли вместе, на входе Вадим, как истинный джентльмен, пропустил Олесю вперед. Она первой подошла к стойке, за которой сидела администраторша, и тихо сказала:
— На имя Лебедева Марата Константиновича должен быть забронирован номер.
По тому, как встрепенулась администраторша, Вадиму стало понятно: в десятку!
— А вы… Его жена, да? — Олеся молча кивнула. — Поздравляем вас! От души! С законным браком!
Отметил, что перстенек-то Олеся опять перевернула камушком вниз. И крепко-крепко сжала кулачок. Отдал паспорт, который администраторша даже не открыла, молча сунула в стол, и тут же получил ключи.
Олеся очень тихо сказала:
— Ну, вот видишь, как все замечательно.
— Пока ничего замечательного не вижу.
Показалось, что девушка лихо подмигнула: мол, все еще впереди! И опять так же тихо произнесла:
— Я поднимусь в номер, а ты принеси наши вещи. Хорошо?
Кивнул, и она неслышно скользнула мимо стойки, за которой сидела администраторша, на второй этаж.
Номер для новобрачных не разочаровал. Кемпинг, где они с Олесей заночевали, проигрывал ему по всем статьям! Он вновь вспомнил дорогое обручальное кольцо на пальце у крашеной блондинки и подумал: «Люди со средствами». Все по высшему разряду. Он был уверен: это лучший номер в пансионате!
И вновь букет цветов на столе, ваза с фруктами, вино «Алазанская долина». И непременные рюшечки, фестончики, кружева, алые сердечки. Повсюду. Подушечка-думка в форме сердечка, наволочки усыпаны сердечками, покрывало на широкой двуспальной кровати украшено огромным багровым сердцем, отчего-то треснувшим, то есть разбитым, и оттого похожим на лопнувший перезревший помидор. Фу-ты ну-ты! Словом, откровенная пошлость. Именно так сказала бы его бывшая.
Олеся поначалу замерла в восхищении, но тут же спохватилась и принялась разбирать вещи. Он вспомнил, как администраторша сказала: «Ужин с семи до восьми вечера. Вы еще успеете».
Голода не чувствовал, но спросил на всякий случай:
— Ужинать пойдем?
— Что-то не хочется.
— А на пляж?
— Знаешь, о чем я мечтала всю свою жизнь?
— О чем? — напряженно спросил он, готовый отныне к любым сюрпризам.
— Искупаться ночью в море. Чтоб первый раз непременно ночью! Под звездами.
— Понимаю. А чем заняться до того?
— Чем хочешь, — мило покраснела она.
По правде, он думал только о воде. Попить и принять душ. Или в ванну залезть минут на сорок, раз уж ей непременно хочется романтики: дождаться, пока стемнеет, и только тогда пойти на море. Вообще, девица с прибабахами. Если не врет. Глянул на часы: без десяти восемь. Ночное море, это во сколько?
— Знаешь, все так здорово! — возбужденно произнесла Олеся. — Пансионат называется «Большая Медведица». И моя мечта о звездах Вадим, как ты думаешь, это судьба?
— Это дурдом, — грубовато заметил он и, прихватив полотенце, пошел в душ.
Сам Вадим был начисто лишен романтики Может, когда-то, в юности, что-то подобное с ним случалось. Вернее, с его мечтами. Но растаяло так же быстро и незаметно, как утренний туман в жаркий летний день. И следов не осталось, и никакого таинственного флера вокруг окружающих предметов. Все предельно четко и ясно: он -вор. А она вешает лапшу на уши. Держит его за дурака. Звезды ей подавай! Ну, бабы!
Когда вышел из душа, Олеся была в одном белье. Простенький белый бюстгальтер и скромные трусики обстановке не соответствовали. В таком интерьере смотрятся пеньюары с перьями и кружевное французское белье, на которое порой разорялась расточительница Элька. Точнее, его разоряла. Но, черт возьми, разве он хоть раз возразил? Устроил скандал? Даже если после этой покупки в кошельке у нее оставалось денег только на батон хлеба. Вздохнув тайком, он тут же бежал по займам, но ни словом не попрекал жену. Ни разу.
28 
