Последние отзывы

  93  

Когда мужчины вошли в комнату для отдыха, Сундуков взглянул на часы.

– Управились, ни минуты лишней не задержались, – он открыл дверь и зашел в кабинет.

– Хороший у тебя коньяк, – громко сказал Ибрагим.

– Плохого не держим.

– Жаль, что мне только нюхать спиртное можно, – ответил иорданец, – религия запрещает.

Еще немного поговорили о строительстве мечети, обсуждая вполне реальные проблемы, которыми занимались сотрудники «Своего круга».

Как бы невзначай Сундуков вновь упомянул о тульских и серпуховских складах, после чего резко увел разговор в сторону, будто проговорился.

Вскоре они расстались.

* * *

На этот раз Мишаня с Комбатом оставили джип «чероки» в квартале от автосервиса. Порубов шагал, забросив на плечо легкий полиэтиленовый мешок с десятью пачками долларов, в одной из которых не хватало тысячи, Комбат шагал рядом.

– Ну его к черту, в ворота стучать, – предложил Комбат, останавливаясь возле кирпичного забора, поросшего у подножия травой, неожиданность – залог успеха в атаке.

Выискав впадину от вывалившегося кирпича, Комбат поставил в нее ногу и взглянул на территорию автосервиса. Прямо под забором стоял покореженный, проржавевший остов «опеля», такие иногда выставляют возле постов ГАИ, чтобы пугать любителей быстрой езды.

– Порядок, – бросил Комбат Порубову через плечо и, почти не поднимая головы, перемахнул с забора на то, что еще год назад было сверкающей лаком машиной.

Порубов последовал за командиром. Вдвоем, лавируя между машинами, они пробрались к вагончику Толстошеева. Тот сидел за письменным столом и с ожесточением нажимал кнопки калькулятора.

– Сейчас мы ему дебет с кредитом сведем! – прошептал Комбат и подмигнул Мишане.

Никто из слесарей и механиков даже не заметил, как двое пришельцев забрались в вагончик, служивший хозяину мастерской-офисом. Комбат не стал прикасаться к дверной ручке, посчитав это в сегодняшней ситуации неуместным. Он распахнул дверь, ударив в нее ногой. Дверное полотно ударилось в стеллаж, в котором жалобным звоном отозвались пустые бутылки.

Они стояли рядом, плечом к плечу, Комбат и Порубов, оба одинаково грозные.

– Здорово, вредитель! – мрачно произнес Комбат и перевел взгляд на пакет с надписью «Универсам Юбилейный» в своих руках.

Толстошеев не стал рассуждать, в нем сработал инстинкт. Он чувствовал, когда его собираются бить. Путей к отступлению не оставалось, единственный выход прикрывали бывшие десантники. Он выскочил из-за стола и метнулся к узкой двери – там располагался его хозяйский туалет, все же остальные пользовались удобствами на улице.

Толстошеев успел укрыться, звякнула защелка. Он с ужасом уставился на маленькое, да еще вдобавок по его собственному распоряжению зарешеченное окошечко. Он вскочил двумя ногами на унитаз, распахнул форточку и принялся изо всех сил рвать надежно привинченную к вагону решетку. Пластмассовая крышка унитаза проломилась, и нога в дорогом ботинке соскользнула в журчащее нутро сантехнического приспособления.

Эта дверь открывалась наружу. Комбат не стал с ней церемониться, ударил ногой ровно в центр. Дверца слегка прогнулась, а затем, спружинив, отлетела в кабинет. Толстошеев жалобно завыл, пытаясь вырвать застрявшую в унитазе ногу.

Комбат сгреб его в охапку и рванул на себя. Ботинок остался в унитазе, и если бы Толстошееву хватило сил не разжать пальцы, то он лишился бы рук.

– Ты, урод! – заорал Комбат, – кинуть нас вздумал?!

– Я… да вы что, ребята… – озираясь по сторонам, тараторил Толстошеев. – Я же все как положено…

– Чего ты с ним разговариваешь, – проговорил Порубов, – кончать его надо!

От такой хладнокровной откровенности Толстошеева бросило в дрожь. Он не понимал, с какими претензиями прибыли к нему Рублев и Порубов, но нутром чуял, претензии серьезные и малой кровью он не отделается.

– Нельзя нам его сейчас кончать, – тихо отвечал Комбат и рявкнул в самое ухо владельца автосервиса. – Где граната?

От растерянности Матвей указал на приоткрытый сейф. Мишаня подбежал, вытащил гранату, лежавшую на верхней полке, и запал с чекой с нижней.

– Сделай, как в прошлый раз.

Мишаня ввернул запал и вытащил чеку. Затем сунул гранату в руку Толстошееву. Тот инстинктивно сжал вмиг похолодевшие пальцы.

– А теперь получай, – Комбат, широко размахнувшись, заехал Толстошееву в челюсть. – Только запомни, урод, если обрубишься, граната выпадет и взорвется. Мы-то выскочить успеем, а ты – нет.

  93