Последние отзывы

  11  

– А как же, Борис Иванович! Каждый год на день десантника непременно его надеваю, и если надо, на работу еду.

– Это хорошо.

– А вы-то как в Москве?

– По-разному, Мишаня.

– Бурлак где?

– В тайге, где ж ему еще быть! Рыбу ловит, зверье стреляет, бизнес там какой-то развел, то ли ягодами, то ли грибами, а может, мехами торгует. Кто ж теперь о своих делах рассказывает?

– Но тебе-то, Борис Иванович, все можно рассказывать, как отцу родному.

– Ты что, Мишаня, думаешь, мне это интересно? Ваши дебиты, кредиты, проценты… У меня от этого всего на душе тошно делается. Я люблю, когда все ясно.

– Мне, Комбат, думаешь, не тошно от всего этого? – Мишаня готов был рвануть на груди рубашку. – Мне тоже тошно, но делать же что-то надо, иначе с голоду сдохнешь, пропадешь.

– О чем ты говоришь, Мишаня? Ты же в горах по две недели ни хрена не ел и не сдох, а тут, на своей земле, сдыхать собрался!

– Это я так, к слову, Борис Иванович. И в бою, и в учебе, и в жизни – везде надо быть первым. Сам же ты нас учил! – тут же в руках Порубова появилась бутылка водки.

– А где начатая? Мы же ее не допили!

Мишаня даже не знал, что и сказать. Посмотрел на охранника.

Тот тут же доложил:

– Как обычно, музыкантам отдал.

– Правильно сделал, этого добра у нас хватает. А девчонки где?

– Сзади едут, Михаил Михайлович, в автобусе.

– Я насчет баб ничего не говорил.

– Так, на всякий случай. Вдруг пригодятся?

Комбат и Порубов расхохотались:

– Чем ты занимаешься?

– Я тебе все покажу. Отдохнешь с дороги, в баньку сходишь, и весь город в твоем распоряжении. Хочешь, движение на центральной улице перекрою?

– Ладно, будет тебе. Не надо из моего приезда событие делать, и так переполоху на вокзале хватило. Все думали, министра встречают.

– Нет, так у нас только премьеров встречает, – ответил Порубов, – и эти же девки, кстати, им хлеб-соль подносят. Они в моем ресторане официантками служат, самые красивые в городе. Одна даже на конкурсе красоты второе место заняла, а другая в финал попала.

– Мне такие не нравятся, – сказал Комбат.

– Какие тебе нравятся, Борис Иванович? Ты, кстати, семьей не обзавелся?

Я уж думал, ты с женой приедешь, с ребятишками, а ты, как всегда, один.

– Были бы жена и дети, с ними бы и приехал. А так, о чем говорить, – махнул рукой Комбат, – таким людям, как я, семью иметь нельзя. То ли дело, ты, Мишаня! – и Комбат глянул на руки бывшего командира отделения. Но вместо обручального кольца тот носил лишь тяжелый золотой перстень с печатью.

Порубов тут же подобрал пальцы, словно застыдился броского украшения.

– Комбат, поверь, сам не люблю золото, украшения, но положение обязывает. Это что-то вроде пропуска или удостоверения. Даже на таможне и на границе посмотрят на меня и сразу видят, солидный человек.

– Цепь да перстень-печатка для тебя вроде погон, – усмехнулся Комбат.

– Не совсем, – покачал головой Мишаня, – носил и не задумывался. А как тебя увидел, сразу почувствовал, что-то не то.

– Вот-вот, – подтвердил Борис Рублев. – И машина, в которой мы едем, что-то не то, и костюмчик твой для орденов не приспособлен. Разве это джип, – заводился Комбат, – это же лимузин – свадьбы развозить, теплый сортир на колесах! В настоящем джипе только и должно быть, что несколько жестких сидений, переключатель передач, педали да руль.

Миша Порубов, хотевший произвести на Комбата впечатление, стушевался.

Получалось, вроде бы он зря старался.

– Не обижайся, Комбат, я хотел как лучше. По-другому уже не умею.

– Я и не обижаюсь. Я рад, что тебя увидел, рад, что у тебя все отлично.

Домой к тебе едем? – глядя за темное тонированное стекло, спросил Комбат. Город уже кончался, шли последние кварталы новостроек.

– Как ты догадался, Борис Иванович?

– Ты, Мишаня, – человек богатый, значит, или в центре живешь, или дом загородный имеешь.

– Точно. У меня и в центре квартира, и дом за городом.

– С женой познакомишь, с детьми.

– Не получится, – вздохнул Мишаня, – у ее родителей гостят, – кривая улыбка появилась на губах бывшего десантника.

Ему снова стало стыдно, потому что он мог позволить себе то, чего не мог позволить себе Комбат. И Мишаня, пряча глаза, произнес:

– Отдыхают.

– Где?

– В Англии. – Так учебный же год начался!

– Сын там и учится, жена за ним присматривает.

Рублев хотел сказать, что семья должна жить в одном месте, но понял, не ему учить Мишаню. у того хоть какая, но жена и сын, а у него никого.

  11