Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
97 
Иван Николаевич, как ему показалось, уже стал на пол, он даже рискнул глянуть вниз. И в это мгновение все перед глазами расплылось, завертелись разноцветные круги, набегая друг на друга, сталкиваясь, рассыпаясь в светящиеся звезды, и академик потерял сознание. Возможно, не будь на полу старого ковра, он бы разбился в кровь. Но ковер смягчил удар, стремянка упала на пол, сбив несколько книг, зацепила старую вазу, когда-то подаренную ему в Грузии, и эта ваза, медная, чеканная, загрохотала по полу так громко, что не услышать этого шума было уже невозможно.
Когда дочь с женой, услышав грохот, в испуге прибежали в кабинет, академик лежал на спине, прикрыв лицо руками. Ноги были неестественно подвернуты.
Дочь бросилась к отцу, наклонилась, приложила ухо к груди. Сердце билось, но неровно, прерывисто, с большими перепадами, то вдруг частило, то несколько секунд молчало.
– «Скорую»! Мамочка, «Скорую»! – срывающимся голосом прокричала дочь.
А жена Ивана Николаевича уже накручивала диск, но, как всегда бывает в таких случаях, набирала не номер «Скорой помощи», а звонила в пожарную охрану.
Не пускаясь в объяснения, она бросила трубку и снова принялась звонить, но от страха за мужа опять набрала не те цифры. , Наконец, дозвонившись, она закричав в трубку надломленным голосом:
– Академику Лебедеву плохо! Ивану Николаевичу Лебедеву!
– Сколько ему лет?
– Много! Много! Скорее, пожалуйста!
– Ждите, – сказали ей, когда она назвала адрес.
И тут же Надежда Алексеевна принялась вызванивать лечащего врача. Тот оказался на месте и пообещал немедленно приехать.
Оба врача появились одновременно, столкнувшись уже в подъезде. Академика Лебедева положили на диван; вскоре он пришел в сознание. Ему сделали два укола, но ни лечащий врач, ни врач со «Скорой помощи» определить причину внезапного приступа не могли. Напрашивался естественный ответ: старость, она и есть старость, ничего не поделаешь.
– Надо меньше работать, больше гулять, дышать свежим воздухом, – говорил, разводя руками, лечащий врач. – Поменьше мясного, поменьше крепкого чая, и тогда все будет в порядке. А самое главное – исключить всякие стрессовые ситуации.
О том, чтобы лечь в больницу хотя бы на пару недель, Иван Николаевич и слышать не хотел. Он мгновенно превратился в сварливого вздорного старика, спорить с которым абсолютно бесполезно. Напрасно жена и дочь надеялись на здравый смысл.
Иван Николаевич Лебедев был и оставался фанатиком науки. У него на столе лежало несколько незаконченных работ, а лечь в больницу, где нет ни книг, ни справочников, ни его черновиков, значило для академика вычеркнуть две недели из жизни, вычеркнуть их собственной рукой. А ведь за эти две недели он может многое сделать, многое обдумать и написать. Поэтому было принято следующее решение: лечащий врач, который знал семью Лебедевых уже не один десяток лет, будет заходить два раза в день, а в случае необходимости, появится и ночью, по первому же звонку.
Уколы и таблетки, как казалось Ивану Николаевичу, подействовали. Он приободрился и уже не лежал, запрокинув голову, на большой подушке, а сидел па диване, гордо поглядывая на своих домашних. Его седые волосы были взъерошены, попадавший па них солнечный луч делал их похожими на нимб над головой святого. Единственное, что не вязалось с иконописным обликом, так это очки в массивной оправе. Где же вы видели святого в очках?
При Лебедеве лечащий врач улыбался, панибратски называл его молодцом, но делал это только с одной целью – расположить академика к себе и уговорить его лечь в больницу. Однако стоило лишь заикнуться об этом, как дружеские отношения уходили па второй план.
– Ни за что! – звучал категорический отказ.
Врач «Скорой помощи» спешил и, понимая, что оставляет академика в надежных руках, ретировался.
– А теперь оставьте меня в покое, – Иван Николаевич протянул доктору руку, хотя обычно редко кого удостаивал рукопожатия.
Не ответить на этот жест было невозможно, стало быть, оставаться дальше врач не мог. Уже в прихожей, набрасывая плащ, он зашептал на ухо супруге академика:
– Я вас прошу, употребите все свое влияние, ему необходимо лечь в больницу.
Женщина вздохнула:
– Я только что сама хотела попросить об этом же вас.
– Это жизненно необходимо! – врач сделал ударение на слове «жизненно».
– Я-то понимаю, но он… – опять вздохнула Надежда Алексеевна и развела руками.
97 
