Последние отзывы

  126  

Глеб старался не думать о том, что он является той самой пылинкой, которая, упав на чашу точнейших уравновешенных весов, сдвинет их, и стрелка сойдет с нуля. Он старался не думать, что временами является той самой каплей, которая переполняет чашу, и от его решения, от его расторопности зависит не только его собственная судьба, судьба его семьи, но и судьбы многих миллионов людей, судьба, можно сказать, целого государства. Он просто делал свою работу как умел, и навряд ли кто-нибудь сделал бы ее лучше, чем агент по кличке Слепой.

Сейчас его никто ни о чем не просил. С генералом Потапчуком он расстался совсем недавно. По всему выходило, что он имеет право отойти в сторону, удалиться, как мавр, сделавший свое дело, открыть поле для игры огромной, всесильной организации. Пусть Потапчук со своими аналитиками и тактиками анализирует, передвигает фигуры по этому полю, выстраивает хитроумные комбинации, проводит атаки. Ведь против него действует такая же могущественная организация, вот и пусть воюют эти два гиганта. Но Глебу не давала покоя мысль о том, что воюют они не столько друг против друга, сколько против одного-единственного человека – доктора Кленова, – который оказался в незавидном положении пешки в большой игре.

«От него ничего не зависит. Нет, нет, я не правильно рассуждаю… – решил Глеб, – они воюют не против Кленова, все воюют за. Потапчук и ФСБ вроде бы пытаются его защитить, но получается все наоборот – они вновь и вновь его подставляют, рискуют им, используют в качестве наживки, даже не желая того. Да, ФСБ пытается выстроить броню вокруг ученого, непробиваемую, толстенную, а противник изобретает снаряд, способный эту броню пробить. И никому дела нет до того, что Кленов имеет право на самостоятельное решение. Никто не спрашивает его согласия, не интересуется, готов ли он выступать в качестве мишени. А тот, кто не имеет свободы маневра, заведомо обречен на проигрыш, потому что он не диктует правила игры, а вынужден подчиняться правилам, предложенным расторопным противником».

И только сейчас Сиверов вспомнил, что не убрал сумку в тайник. Это явилось как бы знаком, что он еще не все сделал.

"Мало.., мало, – подумал Сиверов. – Мы продвинулись всего лишь на шаг. А сколько этих шагов впереди?

Горизонт-то отходит, когда к нему пытаешься приблизиться. Гидравичюс, Алекс – это лишь два маленьких шажка, я бы сказал даже, ложные шаги, шаги к ложной цели, когда ты не идешь вперед, а всего лишь отходишь в сторону, давая дорогу настоящему убийце. Конечно, Потапчук тоже понимает это, не так он прост, чтобы его провели подобным трюком. Надо все же с ним поговорить…"

И Глеб скрепя сердце взял трубку и набрал номер генерала. Тот ответил мгновенно, словно держал трубку включенной у самого уха.

– Да, это я.

– Что-нибудь новое?

– Алекса взяли.

– Я в этом не сомневался. Он что-нибудь сказал?

– Нет. Его взяли уже мертвым. Ты сейчас где?

– У себя. Я хотел бы завтра быть на похоронах академика.

– Что ж, тебе никто не может этого запретить.

– Расписание не поменялось? – поинтересовался Глеб.

– Я же не давал тебе распорядка, откуда ты его получил?

– Он у меня есть, и этого достаточно. А что наш ученый? Когда он придет проститься с Лебедевым?

– Он будет на гражданской панихиде, в Академии наук.

– Понял.

– Возможно, что потом он приедет на квартиру к жене и дочери.

– Но, как я понимаю, это будет после похорон?

– Что, Глеб, тебя смутило мое слово «возможно»?

Я попытаюсь его отговорить, но, скорее всего, это нереально.

– Я хотел бы, Федор Филиппович, чтобы вы держали меня в курсе всего.

– Постараюсь. Хотя, прости, особого смысла в этом не вижу.

– Я понимаю… Вы предпринимаете все меры предосторожности, но и я не окажусь лишним в обойме.

– Что ж, Глеб… Единственный правильный совет, который я могу тебе дать, так это хорошенько сейчас выспаться.

– Сами-то вы, небось, ему не последуете, – усмехнулся Сиверов.

– Увы, – отозвался генерал. – Слишком много дел, мелких и крупных.

– Ладно, посплю за двоих – за вас и за себя. Всего хорошего, – пошутил Сиверов и отключил телефон.

* * *

Да, генерал Потапчук не рисовался, когда говорил, что и этой ночью ему вряд ли придется поспать. Ехал он не к себе домой, не в управление, а в президиум Академии наук – туда, где завтра должна была состояться гражданская панихида по академику Лебедеву.

  126