Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
35 
– Когда вернуть? – Я в ошеломлении листала глянцевые страницы.
– Это подарок. – Алекс лучезарно улыбнулся. – Хотя до Нового года еще далеко… а кстати, когда у тебя день рождения?
Дверь в мою каморку была открыта. Весь кредитный отдел мог слышать каждое наше слово. Как только в воздухе повисло «…когда у тебя день рождения?», все замерли с раскрытыми ртами. И понять их было можно. До этого интерес Алекса к окружающим его дамам не выходил за пределы умеренного любопытства, касавшегося в основном рабочих моментов. Вопрос же «Когда у тебя день рождения?» можно было перевести на тайный женский язык не иначе как «А ты ничего, однако!»
– Уже был, – после некоторой заминки молвила я. – В июне.
– Тогда считай, что это запоздалый подарок, – рассмеялся Алекс.
Он стоял совсем близко от меня. Я почувствовала, как внутри что-то задрожало – давно забытое ощущение. Я представила себе, как он наклоняется сейчас ко мне, целует… Ффу! Я вздрогнула. Что это со мной? Неужели?..
Алекс продолжал топтаться у моего стола и вроде как чего-то дожидался. А, черт, спохватилась я и воскликнула:
– Спасибо! – вложив в это короткое слово весь энтузиазм, на который была способна в тот момент.
Нет, охмуреж – это хуже работы. Анька разыскала меня в туалете, где в очередной раз я умывалась, пытаясь прийти в себя.
– Я все знаю! – громким шепотом завопила она мне в ухо. – Все идет по плану!
– Откуда знаешь-то? – спросила я.
– Ольга Федоровна рассказала.
– Во дает! – восхитилась я. – Десяти минут не прошло, а она уже заложила меня.
– Зря ты так, – укорила Анька. – Не заложила, а порадовалась. Говорит, наконец-то и на Аленкиной улице будет праздник.
Ольга Федоровна? Унылая крыса, с утра до вечера корпящая над кредитными делами? Которая и головы-то не повернет, когда я вхожу в кабинет? Вот уж не ожидала.
Ира
– А она что? – слышно было, как Светка отхлебнула кофе.
– Она…
Я переложила на столе бумаги, пощелкала бесцельно по кнопочкам калькулятора и вздохнула:
– Она говорит: я все поняла. Петя охладел ко мне, потому что я сижу дома и веду себя как курица…
– Это верно, – вмешалась Светка.
– Верно, что охладел? – спросила я.
– Верно, что ведет себя как курица, – ответила Светка. – Продолжай.
– А нечего продолжать. Маруся решила вернуть себе Петю…
– Угу, – заметила Светка, – вернуть то, чего никогда не было.
– Вот именно. Только она этого так и не поняла. Поэтому сейчас она полна планов, как пойдет работать, как станет эдакой энергичной и современной и как Петя сразу же вздрогнет и поймет, что почем.
В трубке раздался шорох.
– Что ты там делаешь? – поинтересовалась я.
– Конфету разворачиваю, – призналась Светка.
– Какую еще конфету? – усмехнулась я. – А как же твоя диета?
Последние несколько недель Светка сидела на суровой диете. Не знаю, зачем это понадобилось ей при ее-то субтильности, но факт остается фактом – она не ела теперь сладкого, мучного и острого.
– Диета! – фыркнула Светка. – Тут такие стрессы из-за Маруси, что нужны дополнительные калории, чтобы их пережить. Да и конфетка-то с ноготь мизинца. Микроскопическая. Сейчас, подожди, проглочу…
Из далекой Германии до меня донеслись звуки, подтверждающие то, что микроскопическая конфетка уже пошла по назначению.
– Маруся оторвана от жизни, – заявила Светка, прожевав конфету.
Оторвана, оторвана, кто ж с этим будет спорить. У Машки все примеры – из жизни сериальных героев. Я и не знала до ее приезда, что телевизионное творчество так богато на различные типажи. Но разнообразие не означает правдоподобие. Мне лично показалось, что все они изрядные идиоты. Каждый по-своему – вот в этом действительно наблюдалось разнообразие, – но нормальных людей в Машкиных примерах не фигурировало. Поэтому чему удивляться, что и сама она решила вести себя по-идиотски.
– Ладно, прощаемся. Пойду поработаю.
– Валяй, – разрешила Светка.
– Вряд ли, конечно, получится…
– А ты начни, глядишь, и втянешься. Втянуться мне так и не удалось. Все время думала о Машке. Наверное, напрасно. Это же ее жизнь, не моя. И потом, ничего смертельного с ней не случилось. Все живы, здоровы, а что до Петюнчикова адюльтера, так Машке и до этого не сладко жилось – что, собственно, изменилось? Однако ж на душе было неспокойно. И Димкин звонок, прозвучавший в половине пятого, бальзама на нее не пролил. А ведь обычно проливал. Правда, и Димка был какой-то квелый.
35 
