Глава 20

Эдуард Гаспаров был вне себя от ярости, после того как узнал последнюю новость. Человеком, принесшим плохие вести, был Супонев.

– Вы что, с ума сошли? – закричал Гаспаров, о колено ломая бильярдный кий и с остервенением стуча обломком по столу. – Вы меня подставили! Понимаешь, Супонев, вы меня подставили! Как? Кто навел?

– Я в этом не участвовал, Эдуард. Ты на меня не кричи, ты Тимуру поручил это дело.

– Тимуру! Тимуру, будь он неладен! Никому ничего нельзя поручить, все завалите! И мента пристрелили, и наших взорвали. Это Мамонтов навел, Мамонтов! Дай телефон, я ему сейчас позвоню, ублюдку!

– Погоди, Эдуард, не горячись, успокойся. Подумай хоть немного.

– Что здесь думать? Я его с землей сровняю, я из него все жилы вырву!

Но Гаспаров сам прекрасно знал, что ярость – плохой советчик. Он схватил бутылку коньяка, схватил так резко, что несколько бутылок упало на пол. Захрустело под ногами стекло разбитых бокалов. Гаспаров сделал несколько глотков прямо из горлышка, коньяк потек по толстому подбородку.

– Кошмар, кошмар… – бормотал он, всех проклиная и грязно матерясь. – Супонев, ты знаешь, где Тимур прячет девку?

– Прятал, – поправил Гаспарова Сергей Супонев. Ему и самому было не по себе, он понимал, что дело, созданное Гаспаровым и им, начинает разваливаться прямо на глазах, преданные люди гибнут один за другим, вот-вот милиция выйдет и на их след. – Не надо было, Эдуард, журналистку похищать, лучше бы дали ей денег, чтобы она заткнулась. Отправил бы ее главный куда-нибудь в отпуск на месяц-два. Что нам каких-то пять тысяч? А теперь все может рухнуть, надо думать, как дело спасать.

Гаспаров тяжело вздохнул, сел в кресло, обхватил горло руками.

– Дело спасать… Знаешь, Серега, его уже, наверное, не спасешь, надо свою шкуру спасать и выхватывать то; что можно выхватить.

– Я остановил всю работу, – сказал Супонев.

– Правильно, – с придыханием произнес Гаспаров, – правильно сделал.

– Я всех распустил, сказал, чтобы до моего сигнала все исчезли.

– Правильно, – тяжело дыша и поглаживая грудь слева, сказал Гаспаров.

– Что, сердце, Эдуард?

– К черту сердце! Все к черту! Ты хоть понимаешь, в какое дерьмо мы втюкались по самые уши? Журналистку кончать надо!

Эту фразу Гаспаров сказал шепотом, который напоминал шипение змеи. В этом шепоте была смертельная опасность, звучал приговор. Холодок пробежал по спине Супонева, будто разговор шел о его смерти.

– Убей ее, Сергей, и чтобы тело исчезло. А наших людей, которые ее прячут, тоже в расход. Меньше свидетелей – меньше головной боли. Ты меня слышишь, Эдуард?

– Я тебя хорошо слышу.

– А когда сделаешь это дело, решим, как отсюда ноги уносить.

Трубка сотового телефона в углу, рядом с лузой, ожила, издала веселенькую, а потому пугающую трель. Гаспаров, пошатываясь, подошел к столу, взял телефон, прижал к уху.

– Кто? Кто? – спросил он.

– ..

– А, Яков Павлович… Добрый вечер. Тебе чего?

– ..

– Говоришь, ее приятель появился, тот самый, который исчез вместе с деньгами?

– ..

– Конечно, не телефонный разговор. Давай приезжай, все расскажешь.

– ..

– Да-да, занимаюсь. Твою машину уже нашли, приедешь, все расскажу. Когда ты сможешь?

– ..

– Через час? Почему так долго?

– ..

– Ну хорошо, через час так через час, – Эдуард Гаспаров положил трубку на зеленое сукно, руки у него дрожали. Но он и не пытался это скрывать.

– Кто звонил? – взглядом спросил Супонев.

– Якубовский. Объявился тот мужик – с моста. Они мне клялись, что пристрелили мерзавца, что он в реку с моста упал и утонул. А он объявился.

Супонев запустил руку в карман пиджака, пальцы нащупали пистолет. Вязкий страх на несколько секунд сковал тело Супонева.

  120