Последние отзывы

  40  

Расстригу опять схватили сзади за плечи. Он не глядя ударил локтем назад, почувствовал, как хрустнули чьи-то ребра, услышал над самым ухом крик боли, ощутил на щеке смрадное дыхание, а в следующее мгновение на голову ему набросили пыльный рогожный мешок, мигом натянув его до локтей. Странник напрягся, пытаясь разорвать путы, и это ему почти удалось, но тут его ударили по затылку чем-то тяжелым и твердым. Пыльная полутьма внутри мешка взорвалась ослепительной вспышкой — для того лишь, чтобы сразу же превратиться в непроглядный чернильный мрак.

* * *

Их благородие Николай Иванович Хрунов с утра был мрачен и хмур, как грозовая туча, и разбойники, хорошо знавшие крутой нрав своего атамана, сегодня старались обходить его стороной. Обычно задуманные их благородием вылазки заканчивались полным успехом и почти без крови — во всяком случае, со стороны разбойников. Хрунов заранее продумывал все детали предстоящего нападения и втолковывал каждому члену шайки, что и когда тот должен делать, чтобы и добычу захватить, и не схлопотать шальную пулю. Так же он поступил и на этот раз, и никто из его подручных не сомневался, что все пройдет гладко, без сучка и задоринки — словом, как всегда.

Оставшиеся в лагере разбойники с нетерпением поджидали возвращения своих товарищей во главе с атаманом, предвкушая жестокую потеху и обещанный Хруновым великий куш. Каково же было их удивление, когда вместо всего этого их благородие Николай Иванович объявился в лагере один, без оружия, без княжны, верхом на чужой лошади! По его словам, все остальные погибли; часом позже, однако, в лагерь прискакал чудом уцелевший Ерема — мокрый, весь в крови и без одного уха. Его рассказ был более подробным, но ничуть не более вразумительным, чем пара отрывистых фраз, коими ограничился Хрунов. По словам Еремы, выходило, что поначалу все разворачивалось гладко — до того самого момента, как он, сцепившись с кучером, свалился с моста в ручей. Кучер оказался не робкого десятка, и Ереме пришлось с ним изрядно повозиться. Тем временем на мосту началась какая-то пальба, а когда Ерема наконец угомонил строптивого кучера и встал на ноги, готовясь подняться наверх и вмешаться в ход баталии, сверху пальнули по нему прямо сквозь густую листву, да так ловко, что уха как не бывало...

Теперь Ерема с забинтованной головой и злой Хрунов сидели друг против друга на стволе поваленной ветром сосны и тихо переговаривались, обсуждая последствия неудачной вылазки. Хрунов курил сигарку, мрачный Ерема рассеянно ковырял сосновую кору кончиком ножа. Кроме них, в лагере оставалась только пара человек, остальных Хрунов отправил на разведку — кого в город, кого в деревню, а кого — в окрестности. Разведчики должны были вскорости возвратиться, но никаких особых известий Хрунов от них не ждал. Все было ясно и без разведки: теперь, после столь неудачного нападения на княжну, из лагеря нужно уходить, и чем скорее, тем лучше.

Об этом и шел разговор. Необходимость спешно покинуть лесной лагерь и переместиться как можно дальше от здешних мест была столь очевидна, что Ерема никак не мог взять в толк, почему Хрунов не торопится, зачем медлит и тянет время, рассылая во все стороны каких-то разведчиков.

— Уходить надо, — повторил он снова, в который уже раз. — Уходить надо, барин! Я прямо шкурой чувствую, как вокруг нас петля затягивается. До города рукой подать, а там полиция, кавалерия, солдаты... Как обложат нас со всех сторон да как возьмут к ногтю!.. Эх, ваше благородие, Николай Иваныч, зря вы меня не послушали! Говорил ведь я вам, надо было в Сибири оставаться. Земля никем не меряна, леса без конца-краю, зверя, рыбы сколь хочешь — живи да радуйся! И купцы богатые — есть кого за вымя потрогать...

— Вот и оставался бы, — угрюмо проворчал Хрунов. — Из Сибири в Сибирь бежать — эка, придумал! Я тебе, Ерема, еще тогда сказал: у меня здесь дела, кои завершения требуют.

— Вот и завершили свои дела-то, — сказал Ерема. — Троих человек как не бывало, и прибыли никакой, а теперь эта бешеная барынька на нас всех собак в округе спустит.

— Молчи, дурак, — сказал Хрунов. — Счеты мои с княжной — не твоего ума дело. Коли хочешь бежать — беги. Уходи в Сибирь, на Яик, на Дон — да хоть к черту в зубы, коли штаны замарал! А я здесь останусь до тех пор, пока с девчонкой не поквитаюсь. Помнишь, как ты вчера поутру в одиночку ее скрутить собирался? То-то, что помнишь! А ухо тебе кто отстрелил? Вот и убегай теперь хвост поджавши, с одним ухом, как пес дворовый!

  40