Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
75 
– Но кого он хотел убить?
– Так ты будешь спать или нет? – всерьез разозлилась Женька.
– Нет!
– Тогда пусти меня к стенке!
Валентина подвинулась. Женька переползла к стене и, устроившись поудобнее, широко зевнула.
– Не хочу ни о чем думать, – сонно сказала она.
– Послушай… – сообразила вдруг Валентина. – Это же они из-за Родиона ругаются!
– Туго до тебя доходит.
– И ты не ревнуешь?
– Кого?
– Господи! Да Родиона! У тебя же от него ребенок!
– Чего-о?
– Мамочки! – охнула Валентина. – Ты нас обманула!
– Я и говорю: туго до тебя доходит.
– Но зачем ты так сказала?! Получается, ты его оговорила?!
– Я же не могла сказать правду? – сонно усмехнулась в темноте Женька. – Отец Лизы и в самом деле женат. В этом я не солгала.
– Он… он здесь?
– Как ты догадалась?
– Выходит, все это время вы ломали комедию?
– Именно!
– У вас здесь было назначено свидание?
– Послушай, ты проявляешь чудеса сообразительности!
– Это ты Родиона развязала, да?
– А вот это не твое дело.
– Я помню… Ты подходила к нему последняя… Вот почему ты так уверена, что завтра придет помощь!
– Спи, – сердито сказала Женька.
– Но ты же сделала больно своей подруге!
– В любви каждый сам за себя. Родион ей все равно не пара.
– А жертва? Кого все-таки хотели утопить, а?
– О Господи! Какая же ты… Тебя! – Женька вдруг схватила ее за шею. – И утопить… И задушить…
– А-а-а! – Валентина судорожно стала шарить рукой под подушкой.
– Не ори, дура! – Женька разжала руки. – Я пошутила.
– Это нечестно! – разрыдалась писательница. – Я и так дрожу от страха!
– И задаешь слишком много вопросов. Мои сердечные дела касаются только меня, поняла?
– Мне… Мне Славу жалко, – всхлипнула Валентина.
– Нашла кого жалеть! – фыркнула Женька. – Каждый мечтает жить, как она. Чего у нее нет? Все есть! Она хоть что-то делала, чтобы это все получить? Ни капельки! Ни чуточки! Ах, трагедия! Жених погиб в автокатастрофе! Да это бывает сплошь и рядом! Как же! Наша Слава особенная! У нее не горе, а ГОРЕ! Четыре заглавных буквы! А кому есть дело до моего горя? Только мне и моей маме, которая одной ногой в могиле. Да, я хочу выйти замуж за богатого человека! Хочу, чтобы у моей дочери все было! Хочу выбраться из этой дыры!
– У нас красивые места, – жалобно сказала Валентина.
– Да, красивые. Но на этом вся привлекательность их и заканчивается. Дыра, она и есть дыра. Я побывала за границей, во многих местах. Спасибо Славе! Я знаю, как бывает. И я хочу жить, как белый человек. Мне надоело вкалывать с утра до ночи, разрисовывая ногти богатых идиоток. Одной подавай снежинки, другой малинки, третьей подсолнухи. У меня уже спина не разгибается, и при этом я кругом должна!
– Надо жить по средствам, – тихо сказала Валентина.
– По средствам… Да… Я… найду… средство… – Женька зевнула. – Кажется, снотворное начинает действовать…
– Эй! Не бросай меня!
– Все… будет… хорошо…
– Женя!
Молчание. Валентина прислушалась. Женькино дыханье было ровным. В соседней комнате тоже стало тихо.
– Я не буду спать! – вслух сказала Валентина и засунула руку под подушку.
Какое-то время она лежала, не двигаясь. Потом ей послышался шорох за окном. Она прислушалась. Там, на улице, было какое-то движение. Меж тем уже совсем стемнело. Валентина встала и на цыпочках подошла к окну. Свет от фонарей, работающих на солнечных батарейках, был такой скудный, что уже в метре от них ничего нельзя было разглядеть. Валентина какое-то время стояла в темноте, прислушиваясь. Потом вспомнила, что у нее есть фонарь.
Она с трудом нашарила его в темноте и посветила им в окно. Ей показалось, что внизу мелькнула тень.
– Кто там? – пискнула Валентина.
Женька по-прежнему дышала глубоко и ровно, видимо, снотворное было сильным. Валентина еще немного постояла у окна с фонарем в руке. Потом ей стало холодно. Она вернулась в постель, выключила фонарь и до подбородка натянула одеяло. Темнота казалась живой. За стенкой происходило какое-то движение, потом раздались голоса.
– Опять разговаривают! – с досадой сказала Валентина.
Она прислушалась. Один голос был низкий, мужской, другой женский.
– Вот вам замужество! – вздохнула Валентина. – То ссорятся, то мирятся. И дети так же. Сплошные хлопоты.
Она покосилась на спящую Женьку. За стенкой супруги выясняли отношения, обычное дело. Валентина вдруг подумала, что, помирившись, они вполне могут заняться любовью, и щеки ее в темноте запылали.
75 
