56 
Муса хотел было сказать про Рахмета еще что-то обидное, но тут Александр жестом остановил его.
– Погоди, – сказал он, – не горячись, Муса То есть ты хочешь сказать, что твои люди никогда раньше на Рахмета не работали? Подробности меня не интересуют.
– Нет.
– И теперь не работают?
– Нет.
– И его дочку ты не забирал?
– А зачем она мне? – ухмыльнулся Муса. – У меня таких дочурок у самого целый зоопарк. Сам небось видел недавно? Зачем мне еще одна?
– Ну и дела! – Банда почувствовал, что вспотел, несмотря на то, что еще было достаточно прохладно. – Значит, дочку его не вы брали?
Муса ухмыльнулся:
– По-моему, ты обратился не по адресу, приятель. Поищи в другом месте.
Банда почувствовал, что окончательно сбит с толку, и даже покрутил головой.
– А что, – осторожно спросил он, – у вас здесь есть еще и другие командиры?
– Кое-кто есть.
– Способные поквитаться с Мамаевым?
– Нет, – пожал плечами Муса, – насколько мне известно, таких здесь не водится, даже мне он не по зубам.
Александр не выдержал, сел на песок и развел руками.
– Ничего не понимаю.
– Вот и я не понимаю, – отбросив настороженность, Муса уселся рядом с ним. – Смотри: я знаю, что здесь никого нет, но кто-то все-таки есть, и я не знаю кто. Потом этот кто-то хочет убить меня. Нравится тебе такое?
– А кто тогда приказал охранникам Розы Мамаевой опоздать? – Банда вдруг повернулся к Мусе На его лице не осталось и следа растерянности. – Или этого тоже не было?
Муса колебался всего секунду, но это колебание отразилось в его глазах. Александр понял – тот темнит, не договаривает. Страх – вот что сковывало Корда. И тогда он рискнул высказать то, о чем только догадывался:
– Тебя же не первый раз за последние дни хотят убить, а, Муса?
– Не думал, что до этого дойдет и сегодня, – признался Корд.
– Ты пойми, скорее всего нас интересует один и тот же человек. Кто-то мешает жить и мне и тебе.
Если мы врем друг другу – значит, помогаем ему – Резонно. И все-таки почему ты считаешь, что я буду с тобой откровенен?
– Тебе ничего другого не остается, – ответил Банда.
– Всегда что-нибудь остается.
– Например? – спросил Александр.
– Можно убивать, можно самому пустить себе пулю в лоб, – проворчал Муса.
– Ты так не поступишь.
– Почему?
– Ты игрок, Корд, – я следил за тобой в казино «Золотой якорь». Ты играешь азартно.
– Я верю в судьбу, а потому и играю до последнего.
– До чего – «последнего»? – усмехнулся Банда.
– Последнего вздоха. Дальше за меня доиграют другие. На мои же деньги и фишки. За моим же столом. Возможно, этим игроком станешь ты.
– У меня не тот азарт, – ответил Бондарович, – я играю расчетливо. Потому и жив до сих пор.
– Я тоже жив. Это не аргумент. Никому не дано сказать – «я уже мертв», – нервно хохотнул Муса.
– Расчет сильнее азарта, – произнес Бондарович.
– Не всегда.
– Проверить хочешь?
– Попробуем…
Муса Корд, понимая, к чему клонит Банда, вытащил из кармана нераспечатанную колоду карт. Зашелестела срываемая обертка, которую ветер подхватил и погнал в воду. Волна легко вознесла ее, поднырнув под невесомый целлофан, он сверкнул напоследок и исчез в отливавшей ультрамарином пене.
"Он верит в судьбу. Насколько легче так жить!
Все уже решено за тебя на небесах, а ты только подчиняйся их велению. Ты убил – значит, такова судьба. А если убили тебя… Да, прав Муса: никому не дано произнести эти слова, – рассуждал про себя Банда, пока Корд перемешивал карты. – Вот и теперь он хочет довериться случаю".
– Сыграем? – предложил Муса.
– Сыграем.
– Тогда самое время договориться о ставках.
– Что ставишь ты? – Бондарович посмотрел прямо в глаза Корду.
Тот выдержал его пристальный взгляд – Молодец, что не называешь сам за меня, – рассмеялся Муса. – Я ставлю на кон правду. То, чего ты от меня добиваешься.
– Не сомневаюсь, что в картах ты соблюдаешь правила игры. А я ставлю на кон…
Банда не успел произнести конец фразы. Муса остановил его жестом:
– От тебя ничего не требуется. Пока не требуется.
– Во что играем?
– Тяни карту, потом вытяну я – у кого меньшая, тот и проиграл.
– А если будут две одинаковые? – спросил Александр, кладя руку на колоду.
– Боишься, что два туза окажутся? Сделаем как в «тысяче»: черва старше всех, затем бубна, трефы, пики. И не забудь, что десятка старше короля.
56 
