Последние отзывы

  23  

«Неужели он оттого и конфузится, что боится в моих глазах выглядеть смешным? — подумал поручик. — В самом деле, на взгляд иных, решение нелепое: тороватый купец с большим будущим вдруг меняет все на здешнюю, что ни говори, зыбкость — здесь и с головой можно расстаться в два счета, как же, знаем, успели бегло прочитать кое-какие бумаги… Но нет, пожалуй, не зря штабс-капитан Маевский употребил словечко „завороженные“…»

Самолетов торопливо спросил:

— Не подскажете ли, где здесь медицинская часть? Меня туда направили…

— Ну как же, я только что оттуда, — сказал поручик. — Пройдете в конец коридора, поднимаетесь по правой лестнице на следующий этаж, а там уже останется только идти прямо, пока не увидите табличку.

— Благодарствую, — сказал Самолетов. — Всего вам наилучшего.

Он неловко поклонился и двинулся в указанном направлении. «Ну да, смущается, — подумал поручик. — И совершенно зря…»

Он уже спустился в обширный вестибюль, где даже тихие шаги отдавались громким эхом, когда высокая и тяжелая входная дверь хлопнула с совершенно не свойственной подобным местам развязностью, так что даже невозмутимые караульные, хотя и не двинулись с места, проводили влетевшего с улицы неодобрительными взглядами. Он же, нимало не смущаясь своей бестактностью, едва ли не вприпрыжку припустил в сторону поручика. Радостно воскликнул издали:

— Ага! А зверь, как говорится, прямо на ловца! А я как раз за вами, пойдемте быстренько!

Это был штабс-капитан Маевский собственной персоной, коему полагалось бы пребывать под арестом. Однако он был на свободе и на удрученного узника ничуть не походил, прямо-таки лучился деятельной энергией.

Поручик, ничего и не пытаясь понять, последовал за ним. Маевский, косясь на него с самым доброжелательным видом, тут же спросил:

— Что это вы на меня украдкой поглядываете, будто виноваты в чем? Извольте отвечать, когда старший по званию спрашивает!

Прозвучало это вполне доброжелательно, шутливо, и поручик решился:

— Мне, собственно, неловко, что я оказался невольным виновником вашего ареста…

— Фу-ты ну-ты, ну и огорчения! — фыркнул Маевский. — Не терзайтесь понапрасну, если не ваше появление, так что-нибудь другое подвернулось бы наверняка. — Маевский на ходу приосанился и произнес гордо: — Надобно вам знать, господин новичок, что в здешних палестинах штабс-капитан Маевский широко известен как главный завсегдатай арестного отделения гауптвахты, в чем все прочие его превзойти не способны. Да-с! Репутация, знаете ли, дорогого стоит… — он прищурился. — А вот интересно, вам объясняли, за что меня в очередной раз ввергли в узилище?

— Нет, — сказал поручик. — Но я и сам, кажется, догадываюсь… За исполнение того романса, не так ли?

— На основании чего вы сделали такой вывод?

— Потому что никакого другого объяснения нет, как ты ни ломай голову, — сказал поручик. — Романс этот нисколько не похож по стилю на творение прошедших столетий, следовательно, происходит, надо полагать, из грядущего? А я в тот момент, строго говоря, был лицом совершенно посторонним…

— Великолепно! — сказал Маевский. — У вас цепкий ум, поручик. Ну, давайте знакомиться? Как вас звать-величать, я уже знаю, а меня зовут Кирилл Петрович. Кирилл Петрович, словно незабвенного Троекурова из сочинения Пушкина… читали? Отлично. Правда, ничего общего, честное слово — пушкинский герой был самодур и деспот, а я всего лишь сорвиголова…

— Значит, вас досрочно выпустили из-под ареста? Видимо, из-за того, что я теперь…

— Пальцем в небо! — захохотал Маевский. — Вы, Аркадий Петрович, идеализируете нашего бурбона-коменданта, известного под прозвищами Методический Мефодий и Пузатый Параграф. Нет уж, мягкость души ему не свойственна ничуть. Просто-напросто во мне, убогом, возникла срочная необходимость — и я, как нередко случалось допрежь и несомненно случится в будущем, выпущен из темницы с обычной формулировкой: перенести отбывание оставшегося срока наказания на более подходящее время. Так что оставшиеся двое с лишним суток висят надо мною дамокловым мечом, и, можете быть уверены, комендант этот срок держит в памяти с точностью не только до часов, но и до минут, — он приостановился, панибратски положил поручику руку на плечо и понизил голос, ухарски подмигивая. — Ничего, переживем. Трое суток — пшик, вздор. Вот если бы бурбон наш узнал, что я в очередной раз без всякой служебной необходимости прихватил из грядущего стопочку интересных журналов, сидеть бы мне гораздо дольше. Я их вам потом покажу. Прелюбопытные журналы печатают в грядущем, право. Вы ведь, насколько я знаю, женаты, и счастливо? Ну, одно другому не мешает, скажу вам, как офицер офицеру… Значит, были у доктора? Глотали килечку, как у нас принято выражаться? Прекрасно… Вам в ближайшее же время понадобится это умение… — он ухмыльнулся. — Что это вы, мой бравый сослуживец, приостановились и малость изменились в лице? Я вас фраппировал… Ну, что ж поделать. Служба. Короче говоря, и часа не пройдет, как нам с вами придется пуститься в путешествие. Обычно подобной спешки не бывает, но порою… Я не знаю еще подробностей, но там что-то случилось. Крайне неприятное. Отсюда и спешка. А поскольку никого более нет под рукой, все до единого в разъездах, начальство и вас, неопытного, призвало под штандарты, и меня извлекло из-под ареста. Случается…

  23