Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
47 
Как ни прикидывай, всплывает самый беспроигрышный для противника, а значит, самый реальный вариант: его попытаются замочить там, где он просто о б я з а н будет появиться. Где такое место? Вызовут повесткою в милицию? Так он и пошел, повестку нужно сначала вручить… Вызовут на неотложное совещание в офисе? Или в администрации? Он не пойдет… Вызовут на комиссию, которой не откажешь? Неизвестно еще, удастся ли противнику добиться приезда этой комиссии. И потом чересчур рискованно откладывать до последнего дня…
«Кедровый бор»? Вот это уже серьезнее. И Марина, и ожидающий свою «посылку» Ирадж уедут оттуда только с ним, ни с кем другим, такие инструкции дал им он сам. И туда п р и д е т с я ехать – хотя бы для того, чтобы поменять инструкции. И Юлию надежнее всего везти именно туда, нежели прятать по квартирам в городе… А собственно говоря, почему бы не устроить в «Кедраче» засаду с живцом и подстраховкой? Объявить как можно шире, что в такой-то день, к такому-то времени он непременно будет в «Кедраче». Заранее тишком перебросить туда еще с полдюжины «зондеркомандовцев» в дополнение к тем шести, что несут службу по штатному расписанию (плюс прошедший неплохую школу выживания дядя Миша, и воевавший в иранском спецназе Ирадж, и охрана Данила – это уже шестнадцать). Растрезвонить еще, что часа в три ночи он вместе со всеми своими подопечными собирается куда-то самым таинственным образом вылетать, для пущего правдоподобия позвонить в аэропорт и распорядиться, чтобы интеркрайтовский самолет готовили к вылету, полномочия на это у него есть. С темнотой разместить несколько групп на подступах к пансионату. Игра идет на время, у Цвирко с Логуном нервы тоже не из железа, они работали не на государство. «Кедрач» – ловушка с единственными воротами и «полосой препятствий» вдоль периметра (а для отхода есть подземный туннель). Цвирко, если он из «Интеркрайта», придет. С бесшумным пистолетом в кармане. Возможно, не один, даже наверняка не один, но это детали…
Он в десятый раз прокручивал все это в памяти, невидяще глядя на посадочную полосу. Московский борт должен был приземлиться с минуты на минуту.
Машины у него на сей раз были самые неприметные и непрезентабельные – седая «восьмерка» (правая передняя дверца выделяется нелепой заплатой, а кузов старательно украшен в мастерской плохо выправленными вмятинами, создается полное впечатление, что это битая тачка замученного задержками зарплаты работяги) и обшарпанный «Москвич-2141», которым брезгуют даже профессиональные угонщики. Моторы, правда, были с секретом.
Шофер и пара чьих-то телохранителей из пришвартовавшегося рядом шикарного белого «Линкольна» сначала косились на них с видом крайнего презрения, потом что-то перестали – сообразили, видимо, что простого обывателя не пропустили бы на колесах к самолету, и дело непростое…
Лара, сидевшая сзади, наклонилась к его уху:
– А почему мне нельзя в «Кедрач»?
– Потому, – сказал Данил, не оборачиваясь. – Потому что перпендикуляр. Повтори-ка лучше задание.
– Едва она спускается с трапа, я ее тащу в машину – тоже мне, бином Ньютона… Можно, я при этом буду орать: «Тетя Стюра, вот радость-то!»?
Данил не удостоил ее ответом. Она сговорчиво замолчала.
Наконец показался «Ту-154», влекомый тягачом. Пошли обычные маневры, самолет в конце концов загнали на стоянку, отъехал тягач, показалась машина для багажа, и одновременно, с поразительной расторопностью подкатил трап – должно быть, расстарались встречавшие в «Линкольне» некую важную персону. Ага, так и есть – кинулись к трапу, по которому в гордом одиночестве спускается персона, Данил этого типа определенно встречал в администрации, неподалеку от кабинета Соколика.
«Линкольн» отъехал. Появился желтый уродец – пассажирский прицеп на буксире у сто тридцатого «Зила». Пошел первый салон… Данил включил мотор, положил на колени пистолет и сказал:
– Вперед, гражданочка…
Лара вылезла. К трапу тут же подтянулись Даниловы ребята.
Ага! Он мгновенно узнал по фотографиям. Эффектная брюнетка в черных брюках и бежевом плаще, в самом деле, и в лице, и в походке чувствуется что-то этакое… напористо-решительное. Мозг четверки, давно уже превратившейся в двойку. Он перегнулся назад, открыл заднюю дверцу. Успел еше подумать: парадокс какой-то грустный получается, выбили мужскую половину кладоискателей, а женская уцелела, у кошки девять жизней, метко сказано…
47 
