Глава третья

ТРУБА ИГРАЕТ ТРЕВОГУ

Почти сразу же появилась фройляйн Марта с подносом — ну да, настало время обеда, а коли так, следовало с немецкой педантичностью оный принести болящему. Впрочем… Сначала Бестужев уловил приятные запахи, а уж потом присмотрелся к мельхиоровому подносу и был приятно удивлен. До сих пор он не мог пожаловаться на больничный рацион, кормили его вкусно и обильно, но все же это была казенная пища, не отличавшаяся фантазией и изысканностью в выборе блюд. Сейчас он увидел на подносе красиво зажаренную птицу, не особенно и похожую на прозаическую курицу — а еще там были блюдечки и вазочки с чем-то явно деликатесным, тут же красовалась полубутылка рейнвейна и даже, вот неожиданность, изящная бронзовая пепельница несомненно, символизировавшая позволение вопреки больничным правилам курить в палате открыто.

— Прошу вас, — ласково сказала фройляйн Марта, привычно располагая поднос на тумбочке. — Герр Виттенбах был так заботлив, что распорядился побаловать вас в честь выздоровления чем-нибудь особенным. Наши повара — это всего лишь больничные повара, за обедом посылали в ресторан Штекли, где не считают зазорным откушать сам герр Виттенбах с деловыми знакомыми и друзьями. Фазан… Спаржа под соусом бешамель… признаюсь, Лео, я даже не знаю, как называется все остальное, я женщина простая и знаю свой шесток… Не правда ли, герр Виттенбах — просто чудо?

— О да, — уже привычно произнес Бестужев.

— Будь он не лютеранин, вообще мог бы считаться ангелом господним на земле… — в ее глазах горело умиление старой девы. — Он говорил мне, что намерен предложить вам свое гостеприимство, что вы, отдохнувши, непременно захотите к нему направиться. Можете не беспокоиться, достаточно уведомить меня, и я вам тут же обеспечу экипаж с трезвым и рассудительным возницей, разумеется, добрым немцем из общины… Приятного аппетита, мой мальчик!

Когда она вышла, Бестужев оглядел поднос, радовавший глаз и в особенности обоняние, а потом, пользуясь отсутствием свидетелей, поступил как сугубо русский человек: налил в чистейший хрустальный стакан почти до краев золотисто-желтого рейнвейна, жахнул до донышка и закурил английскую забористую папиросу. Полулежа на кровати, задумчиво уставился в потолок.

Как он ни размышлял, выходило, что краснолицый немец никак не может оказаться ловушкой, наемником на службе у мисс Луизы и ее дядюшки-миллионщика. Очень уж он неподделен и убедителен — это не дешевая подделка под преуспевающего дельца, а именно что взаправдашний делец, воротила. В качестве подручных по темным делам обычно выступают людишки попроще. Даже клятый американский адвокат (Бестужев искренне надеялся, пусть это и не совсем по-христиански, что этот прохвост из ледяной пучины все же не выбрался, несмотря на всю свою изворотливость) был, если так можно выразиться, разрядом пониже.

  12