Последние отзывы

  19  

Стэнли что-то буркнул.

Тони сказала:

– Майкл, должно быть, решил, что пропажи не заметят до ежегодной проверки, да и тогда сочтут это канцелярской опиской. Он не знал, что я планировала провести выборочную проверку.

На экране Майкл закрыл хранилище и, вернувшись в кроличью лабораторию, снова подключил шланг воздуха.

– Всю свою работу он проделал, – сказала Тони. – Теперь он возвращается к кроликам. – Снова спина Майкла перекрыла то, что он делал. – Сейчас он вынимает из клетки своего любимого кролика. По-моему, он надевает на него маленький костюмчик, очевидно, сделанный из старого костюма.

Майкл повернулся левым боком к камере. И направился к выходу – казалось, он что-то держал под правой рукой, но так ли это, сказать было трудно.

Выйдя из ЛБЗ-4, все вставали под химический душ, дезинфицировавший костюм, затем принимали обычный душ и уж потом одевались.

– Костюм защищал кролика под химическим душем, – пояснила Тони. – Я полагаю, Майкл затем бросил костюм в печь для сжигания. А обычный душ не мог причинить животному вреда. В раздевалке Майкл посадил кролика в сумку. Когда он выходил из здания, охранники увидели, что у него сумка, с которой он пришел, и ничего не заподозрили.

Стэнли откинулся на спинку кресла.

– Черт побери, – сказал он, – я мог бы поклясться, что осуществить такое невозможно.

– Он принес кролика домой. Я думаю, кролик укусил Майкла, когда он вводил ему лекарство. Потом Майкл сделал себе прививку и посчитал, что вне опасности. Но оказался не прав.

– Бедный мальчишка, – произнес Стэнли. Лицо у него было печальное. – Бедный глупый мальчишка.

– Теперь вы знаете все, что знаю я, – сказала Тони. Она внимательно наблюдала за ним, ожидая приговора. Этот этап в ее жизни окончен? Она будет без работы на Рождество?

Оксенфорд пристально посмотрел на нее.

– Есть одна мера предосторожности, которую мы могли бы ввести и которая предотвратила бы это.

– Я знаю, – сказала Тони. – Обыскивать сумки всех, кто направляется в ЛБЗ-четыре и выходит оттуда.

– Совершенно верно.

– Я ввела это с сегодняшнего утра.

– Иными словами: заперев дверь в конюшню после того, как лошадь сбежала.

– Мне жаль, что так вышло, – сказала Тони. Она была уверена, что он хочет, чтобы она подала в отставку. – Вы платите мне за то, чтобы такое не случалось. Я не справилась. Вы, по-видимому, хотите, чтобы я подала в отставку.

Это вызвало у него раздражение.

– Если я захочу вас уволить, вы об этом незамедлительно узнаете.

Она уставилась на него. Он что, прощает?

Лицо Оксенфорда приняло более мягкое выражение.

– Хорошо, вы совестливая натура и чувствуете себя виноватой, хотя ни вы, ни кто-либо другой не могли предугадать такое.

– Я могла установить проверку сумок.

– А я, по всей вероятности, запретил бы это на том основании, что проверка вызовет недовольство у сотрудников.

– О-о!

– Вот что я вам скажу раз и навсегда. С тех пор, как вы у нас появились, меры безопасности стали строже, чем когда-либо. Вы чертовски хороший работник, и я намерен вас удержать. Так что извольте больше не жалеть себя.

От облегчения Тони вдруг почувствовала, что у нее подкашиваются ноги.

– Благодарю вас, – сказала она.

– Впереди у нас много дел – пошли работать. – И Оксенфорд вышел из комнаты.

Вздохнув с облегчением, Тони закрыла глаза. Ее простили. «Спасибо», – подумала она.

8.30

Миранда Оксенфорд заказала капуччино по-венски с пирамидой взбитых сливок наверху. В последнюю минуту она попросила подать также кусок морковного пирога. Сунув сдачу в карман юбки, она понесла свой завтрак к столику, за которым сидела ее тощая сестрица Ольга, потягивая двойное эспрессо и покуривая сигарету. Бар был увешан бумажными цепями, а на тостере переливалась рождественская елочка, но кто-то не без иронии поставил на музыкальном автомате «Мальчиков с пляжа», и они пели «Скользя на волнах по Штатам».

Миранда часто заставала по утрам Ольгу в этом кафе-баре на Сочихолл-стрит в центре Глазго. Они обе работали поблизости: Миранда была исполнительным директором в агентстве по найму преимущественно телефонисток, а Ольга была адвокатом. Обе любили посидеть минут пять, чтобы собраться с мыслями перед работой.

«Мы совсем не похожи на сестер», – подумала Миранда, заметив свое отражение в зеркале. Она была маленькая, с вьющимися светлыми волосами и аппетитной фигуркой. Ольга была в папу – высокая, но чернобровая, как покойная мать, которая была итальянских кровей и звали ее всегда Мамма Марта. Ольга была в рабочем темно-сером костюме и остроносых туфлях. Она вполне могла бы выступить в роли Круэллы Де Виль.^[2] Наверняка нагоняла страх на присяжных.

  19