очень нудно 
6 
— Оно так, — лениво поддакнул Платон. — Ежели взять степь…
Крик его прервал долгий вопль на одной ноте — он донесся издалека, затих, потом вновь зазвучал, приближаясь. Звучал он так, словно человек нос к носу столкнулся с каким-то ужасом и давно уже вопит, подустал, осип.
— Шалят? — спросил Платон, а сам уже подтянул к себе ружейный чехол, возился с пряжками.
— Да не должны бы возле самого-то постоялого… — сказал сквозь зубы Мартьян, но тоже насторожился и потрогал безмен.
Поручик Сабуров извлек из кофр-фора кобуру, из кобуры вытянул табельный «смит-вессон» и взвел тугой курок. В кофр-форе лежал еще великолепный кольт с серебряными насечками, и не паршивая венская подделка, а настоящий: «сделано в Хартфорде» — трофей, забранный у срубленного в лихом деле турецкого офицера. Но пусть себе лежит. Оружия и так достаточно. Поручик да казак с шашками, винтовкой и револьвером, детина с безменом на любых разбойничков хватит, ха! Янычар трогали за магометанскую душу, а тут…
Дорога заворачивала, по ней завернула и тройка, и они увидели, что навстречу движется человек — то побежит, то бредет вихлючим зигзагом, то снова малость пробежит, и машет руками неизвестно кому, и мотает его, как пьяного. Или смертельно раненного, подумали два военных человека и стали очень серьезными.
— Тю! — сплюнул Мартьян. — Рафка Арбитман тащится, и таратайки его при нем нету…
— Это кто?
— Да жид. Торгует помаленьку, старым тряпьем больше. — Мартьян поскучнел. — Вот ты господи, у него ж и брать-то нечего. Неужто позарились на клячу да кучу тряпок?
— Останови.
— П-р-р! — Мартьян натянул вожжи. — Здорово, Рафка, что у тебя такое?
Старый еврей подошел, ухватился за борт повозки, поручик Сабуров, оказавшийся ближе, наклонился к нему и едва не отпрянул — таким от этого библейского лица несло ужасом, смертным отрешением духа и тела от всего сущего.
— Ну что там? — нетерпеливо рявкнул Мартьян, протянул ручищу и тряхнул старика за плечо. Тщедушная фигурка колыхнулась — и лапсердак в свежей земле, и лицо, и пейсы; в волосах, как у языческого Силена, торчат листья — бежал, продирался, падал. — Да говори ты, идол!
— Слушайте, — сказал Арбитман. — Таки поворачивайте уже и бегите быстрее отсюда, совсем скоро тут будет сатана, как лев рыкающий, и смерть нам всем. Смерть нам всем. Вот все кричат на старого еврея, зачем он продал Христа, и я сегодня думаю: может, какой один еврей когда и продал немножко Христа? Иначе почему на старого Рефаэла выскочил такое… Молодый люди, вы только не смейтесь моими словами, хоть вы и храбрые военные люди, совсем как Гедеон храбрые, но убегать нужно, скакать, иначе мы умрем от это страшилище, и трусы, и храбрые!
Они переглянулись и покивали друг другу с видом людей, которым все насквозь ясно.
— Садись на облучок, — сказал Мартьян и переложил безмен на колени, освобождая место. — Хошь ты и жид, а не бросать же на ночь глядя во чистом поле.
Старик подчинился, вожжи хлопнули по гладким крупам, и лошади рванули вперед; но старьевщик, увидев, что назад они не собираются поворачивать, скатился с облучка и кинулся напрямик, махая руками, вопя что-то неразборчивое. Они кричали в три глотки, но Рефаэл не вернулся.
— Да ладно, — махнул ручищей Мартьян. — Не хотел с нами, пусть пешком тащится. Медведей с волками у нас еще при Годунове перевели. А в болото ухнет — на нас вины нет. Честью приглашали. Но-о!
Двенадцать копыт вновь грянули по пыльной дороге. Поручик Сабуров положил «смит-вессон» рядом, стволом от себя, а Платон ради скоротания дорожной скуки затянул негромко:
- Не туман с моря поднялся,
- три дня кряду сильный дождик шел
- князь великий переправлялся,
- через Дунай он с войском шел.
- Он и шел с крестом-молитвой,
- чтобы турок победить,
- чтобы турок победить,
- всех болгар освободить.
- Три мы ночи шли в походе,
- призатуманилось у нас в глазах…
Песня оборвалась — лошади шарахнулись, ржа, повозку швырнуло к обочине, Сабуров треснулся затылком о доску, и в глазах действительно призатуманилось. Мартьян что есть сил удерживал коней, кони приплясывали и храпели, норовя вздыбиться, а Платон Нежданов уже стоял на дороге, пригнувшись, взяв ружье на руку, сторожко зыркая по сторонам.
6 
