Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
32 
— Очень, приятно… очень приятно… — забормотал Лжедмитрий, обшаривая неожиданных гостей бегающими рысьими глазками. — Прошу садиться… Чем обязан, господа?
Кортец засмеялся:
— Нет, я вижу, что вы меня не узнаете, товарищ Тараканцев, — сказал он и печально качнул головой. — Да и как узнать?… Двадцать лет не видались… Я постарел, растолстел. А вы все такой же.
— Позвольте! — Тараканцев наморщил лоб и вгляделся. — Кортец?!. Агент Антикварного треста?…
— Увы, это я, Дмитрий Павлович… Торгсин… Кое-какие картины… Коптское евангелие…
— Как же! Конечно, помню! — без всякого восторга произнес Тараканцев. — Педро Хорхе Кортец.
— Совершенно верно! У вас феноменальная память на имена… А это мой юный друг, такой же вольный турист, как и я, Джейк Бельский.
Джейк поклонился.
— Очень приятно, — сказал замороженным голосом Тараканцев. — Я могу быть вам чем-нибудь полезен, господа?…
— Мне очень неприятно вас беспокоить, Дмитрий Павлович, — сладким голосом произнес Кортец, — но мой юный друг, сын состоятельных родителей, изучает древнее восточное искусство. Ему нужно побывать в некоторых ваших музеях…
У Тараканцева отлегло от сердца, он уже успокоился и с любопытством посмотрел на «сына состоятельных родителей». Тот заискивающе моргал и глядел на Лжедмитрия с детской просительной улыбкой.
— Конечно! Пожалуйста! Для всех туристов у нас везде открыты двери, — сказал Тараканцев и широко развел руками, демонстрируя готовность проявить гостеприимство.
— Пользуясь давним знакомством с вами, Дмитрий Павлович, я хотел просить вас, чтобы вы посоветовали, наметили маршрут мистеру Бельскому… — сказал Кортец и, оглянувшись на дам, добавил виноватым тоном: — Но я боюсь, что это будет разговор скучный и утомительный для наших прекрасных дам.
Практичная Лютеция Гавриловна сразу сообразила, что парижские гости явились на квартиру к ее зятю не за музейными советами, а по какому-то более важному делу. Она взяла за руку свою недогадливую дочь и, увлекая ее в соседнюю комнату, нежно пробасила:
— Рика, дорогая! Я давно собираюсь показать тебе кружева, которые подарил мне граф Фридрих-Мария…
Два неизвестных шедевра
— Мы с вами, Дмитрий Павлович, беседуем уже полчаса и никак не можем договориться, — печально склонив голову набок, сказал Кортец.
Тараканцев нервно забарабанил пальцами по столу:
— И никогда не договоримся, господин Кортец. Я ничем вам не могу помочь. Никакие ваши гонорары мне не нужны. А раскопки производить в нашем монастыре вряд ли вам разрешат. Даже на концессионных началах. В этом вы убедились, побывав в министерстве.
Кортец остановился у подоконников и сосредоточил свое внимание на каком-то ядовито-зеленом кактусе, похожем на опухоль.
— Печально… — со вздохом сказал он, повернувшись к Тараканцеву. — У вас здесь действительно что-то произошло, что-то изменилось.
— Да, месье Кортец, времена Торгсина канули в вечность, — ответил Тараканцев ухмыляясь. — Сейчас мы ведем культурный обмен с заграницей, но не продадим уже ни одного ценного произведения искусства.
— Дух времени изменился, — не то спросил, не то констатировал Кортец.
— Совершенно верно…
— Но я не верю, чтобы изменились люди, которые с легким сердцем меняли шедевры искусства на крупорушки, — многозначительно глядя на Тараканцева, пророкотал Кортец.
Лжедмитрий насторожился:
— Не знаю, кого вы имеете в виду. Я лично, вам ни одного шедевра не продал.
— Дмитрий Павлович! — с подозрительной искренностью сказал Кортец, приблизившись к Тараканцеву. — Я тоже так думал. Но однажды… это было совсем недавно, в Париже… я убедился, что вы, может быть сами того не зная, все же продали мне два шедевра, два неизвестных портрета кисти Боровиковского…
Тараканцев даже привстал от неожиданности:
— Что такое? Я вас не понимаю…
— Джейк! Душа моя! Объясните товарищу Тараканцеву то, чего он не понимает, — обратился Кортец к Джейку, тихонько сидевшему в стороне и безучастно разглядывавшему непроницаемую физиономию Тараканцева.
— С удовольствием, месье, — сказал Джейк и, вынув из большого конверта, положил на стол перед встревоженным Тараканцевым две цветные репродукции: — Это два пейзажа. Они были куплены месье Кортецом в России и проданы мне. С помощью рентгена я убедился, что под верхним слоем краски находится еще одно изображение.
32 
