Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
30 
Она проглотила в горле ком.
– Лучше уж трясите за шиворот… по всей видимости, так будет лучше для всех!
Руфус бросил на нее ошеломленный взгляд, затем откинул голову назад и залился теперь уже привычным смехом.
– Вы, барышня, плохо влияете на мое «эго», – пояснил он, когда его веселость не сколько утихла.
Губы Энни невольно сложились в улыбку; не прошло и пары минут, как ее плохое настроение куда-то испарилось.
– Сейчас я думала не о вашем «эго», – слегка поддела она. – Быть может, следующий полицейский не окажется вашим почитателем!
– И то верно, – сухо согласился он. – Однако ответственность, возложенная на вас, не позволит вам совершить таких поступков, которые принудят меня либо поцеловать вас, либо встряхнуть за шиворот!
Энни не знала, что ей делать: когда она говорит, то оказывается, что невпопад, а если молчит, то и тогда выходит все не так!
Самое безопасное – это последовать примеру Джессики… и заснуть!
Она закрыла глаза, притворяясь уставшей. А вскоре ей и вовсе не пришлось притворяться: ее одолел настоящий сон…
Уже наступили сумерки, когда они въехали в Лондон. Проснувшись, Энни вглядывалась в улицы, чтобы разобраться, по какому району они сейчас проезжают. Эту часть города Энни знала плохо. Они въехали на подземную стоянку под престижным жилым домом. Энни не удивилась, ведь у Руфуса были приличные доходы, и здравый смысл подсказывал девушке, что и в Лондоне у этого человека должно быть престижное жилье.
Не удивила ее и охрана здания: один страж порядка на подземной стоянке, другой – в холле наверху. Никто не потребовал документов: Руфуса, очевидно, знали хорошо. Да и сама квартира, казалось, не являлась частью здания. Она располагалась на первом этаже. Тут же позади нее был сад, обнесенный высокой стеной.
Обстановка квартиры ослепляла роскошью и подлинной антикварной мебелью. На полу – ковры приглушенных золотых и зеленых тонов. Когда Энни оглянулась вокруг, единственное слово, что пришло ей на ум, было «изысканность». Как отличалось это помещение от той квартиры, что не так давно она снимала вместе с тремя подружками: одна эта огромная гостиная была почти такого же размера, как все их жилье.
– Эту квартиру я лишь арендую, – заметил Руфус, следя за ее реакцией.
Годового заработка Энни едва хватило бы, чтобы оплатить месячную ренту всего этого!
– Черт возьми! – внезапно воскликнул Руфус. – Мне никогда не приходилось извиняться за выбор собственного жилья!
Не дом ее беспокоил… дай ей волю, и она сама, вероятно, обосновалась бы в такой квартире! Нет, местонахождение и очевидная роскошь ошеломили ее и подчеркнули разницу между нею и семейством Даймондов. Но она, разумеется, не требует, чтобы он извинялся!
– Великолепно, – чопорно сказала она ему.
Сейчас он выглядел еще более раздосадованным. А Энни уже отлично было известно, что случается, когда он бывает раздражен.
– Здесь очень чисто, – вмешалась Джессика. – По-видимому, ты давно не бывал в этой квартире, папочка, – озорно добавила она.
– Последние три месяца и ногой не ступал, – устало сознался он. – Вернувшись в Англию в среду, я сдал свой материал и поехал прямо в поместье.
Энни хмуро посмотрела на него: уж очень он торопился попасть туда…
Чтобы повидаться с Джессикой? Или была иная причина, что привела его так скоро в родительский дом?
На ее вопрошающий взор он ответил загадочным взглядом, и Энни поняла, что здесь ей не найти ответов, пока Руфус не будет готов сам все объяснить. Сейчас он, казалось, был явно к этому не расположен!
– Однако сегодня утром я сделал кое-какие припасы, – оживленно прибавил Руфус. – Чашка чая для меня и Энни и сок для вас, барышня, нам не помешают. – Он ласково взъерошил волосы Джессики. – Ты проводишь Энни в спальню рядом со своей, Джесс, а я пойду приготовлю чай и сок.
Энни обрадовалась нескольким минутам передышки, которые помогут ей привыкнуть к окружающей обстановке. Она, конечно, осознавала, что квартира Руфуса не будет похожа на комнаты в старом викторианском доме, но все же…
То, что ее застали врасплох, доказывает: их отношениям недостает искренности. Она заставляла Руфуса смеяться, сердила его, раздражала, и за последние двадцать четыре часа он поцеловал ее дважды. Она почти забыла, что он ее работодатель, а она наемный работник. Ей следует помнить об этом.
– Чудесная комната, – сказала она Джессике, как только девочка привела ее в отведенную ей спальню.
30 
