Последние отзывы

  14  

– Да разве все так плохо? – удивленно спросила Энни. Но, вспомнив, что этим вечером сама была свидетелем с трудом сохранявшейся за обеденным столом благовоспитанности, замолчала. Тогда она полагала, что виной всему был Руфус.

– Разумеется, так, – насмешливо подтвердил Руфус. – И поскольку никто, кажется, не удосужился посвятить вас в историю нашей семьи, то, пожалуй, сделать это придется мне, – произнес он устало.

Она не знала, хочется ли ей знать историю его семьи. Уже те сведения, которые ей были известны, заставляли ее чувствовать себя стесненно.

– То, что мне предстоит услышать, имеет отношение к Джессике? – нахмурившись, спросила она.

Его губы плотно сжались.

– До этого воскресенья я бы ответил отрицательно. Теперь не знаю… – Его лицо стало мрачным. Однако он тут же, стряхнув с себя уныние, улыбнулся. – Не расстраивайтесь, – сказал он, увидев ее погрустневшее лицо. – Я уверяю, речь не будет идти о серийных убийцах или разгуливающих с топором потрошителях. Во всяком случае, Селия сочла бы предмет нашей беседы вполне достойным. Внешние приличия для моей мачехи – самое главное, – произнес он с иронией. – Хотя так разборчива она была не всегда, – добавил он.

«Мачеха»… Селия приходится ему мачехой.

Все его высказывания теперь обретали совершенно иной смысл. Он и Энтони – сводные братья. Вот в чем причина того, что они так мало походили друг на друга. О да, они оба были красивыми мужчинами, но каждый по-своему. Данное обстоятельство объясняло и отсутствие искренней привязанности между Руфусом и Селией. Впрочем, Руфус, вероятно, был почти что несмышленышем, когда Селия вышла замуж за его отца.

Руфус, наблюдая за ней, видимо, получал огромное удовольствие.

– Считать вы умеете. Мне только-только исполнилось два года, когда умерла моя мать. И Селия, в то время секретарша моего отца, пришла к нему, чтобы утешить его. Она настолько в этом преуспела, что ровно через шесть месяцев после спешно устроенной брачной церемонии родился Энтони, – с презрением произнес он. – Я не судья им, Энни, – пустился он в объяснения, увидев, что та еще больше нахмурилась. – Просто интересно, куда девалась скорбь по моей матери?

Она нахмурилась не оттого, что считала, будто он слишком много берет на себя, становясь судьей для собственного отца и Селии. Сейчас, когда множество детей рождается от связи, ничем документально не подтвержденной, о морали приходится забыть. Нет, нахмуриться ее заставила поспешность, с какой после смерти супруги отец Руфуса женился во второй раз.

– Однако женитьба вашего отца не означает, что он не скорбел по вашей матери, – мягко сказала она. – Порой, когда кого-то сильно любишь и теряешь этого человека, кажется, будто теряешь частичку себя и, только полюбив снова, обретаешь утерянную целостность.

Руфус внимательно посмотрел на нее и слегка тряхнул головой, точно поражаясь ее проницательности.

– Вы чересчур мудры для столь юного возраста, Энни… и я, что ж, придется повториться, говорю с вами не свысока, – произнес он. – Когда я достаточно повзрослел и стал задавать отцу вопросы, в ответ услышал нечто подобное. К сожалению, – жестко заключил он, – к этому времени отец понял, какую ужасную ошибку совершил, женившись на Селии.

Частенько все заканчивается любовным разочарованием, подумала Энни, однако у них родился ребенок. И это спасло брак. Значит, Руфус вырос в обществе мачехи и сводного брата, к которым он испытывал лишь неприязнь и презрение.

Долгие годы Энни желала, чтобы ее мама не умерла, когда она была совсем крошкой, хотела иметь собственную семью. Однако если Даймонды нисколько не лучше других семей…

– Я заранее предупреждал вас, что мы не похожи на другие семьи, – точно читая ее мысли, сказал Руфус. – Еще не расхотелось работать гувернанткой Джессики?

– Теперь уж точно нет, – ответила она без малейшего колебания. – И я весьма сожалею, что с ней произошел этот несчастный случай. Миг – и она в седле, еще мгновение – и седло и Джессика летят на землю. У девочки слезы струятся из глаз. – Она до сих пор помнила то мгновение, когда поняла, что у Джессики и впрямь серьезная травма.

– И седло и Джессика? – Руфус казался удивленным.

– Да, – утвердительно кивнув головой, проговорила она. – Разве она вам не сказала, что упала вместе с седлом?

– Нет, – резко ответил он. – Кто же, черт подери, седлал для нее лошадь?

– Джеймс, полагаю… – протяжно ответила Энни, догадавшись по темнеющему от гнева лицу Руфуса, что конюху Даймондов надеяться на благополучный исход нечего.

  14