Последние отзывы

  45  

Было из чего сооружать, – да уж, это не клуб в расположении ИТУ номер ***, где он и Маша впервые, как говаривали в старинных романах, познали друг друга. Сей актовый зал, пожалуй, сохранил тот вид, что имел во время последнего профсобрания или последнего заседания местной парторганизации. Хоть сейчас созывай какой-нибудь съезд и рассаживай по рядам кресел, обитых мягкой красной тканью и сколоченных в тройники.

Из окон актового зала открывался вид на качели-карусели и на прилегающие к луна-парку улицы. Хороший обзор, но им не исчерпываются все достоинства верхотуры ДК. Главное – весь четвертый этаж опоясывает балкон. Собственно, из-за него Карташ и повел отряд сразу на последний этаж, не заходя на этажи иные. Часовой будет бродить по балкону и сможет контролировать все подходы к ДК. «Если быть честным перед самим собой, то прав Гриневский, – подумал Карташ, – то, что вбито офицеру ВВ, вбито накрепко; и на необитаемом острове вэвэшник будет пытаться очертить периметр, вкопать вышки, загнать на них вышкарей и пустить по периметру часового…»

Ложе пока сооружать не стали, а решили, раз место под ночлег определено, следует все-таки сходить вымыться. Первыми отправились Карташ с Машей. Им хватило на все про все полчаса и трех ведер ледяной воды. После того как смыли пот и грязь, свежим даже стало настроение, чего уж говорить про тело. Повеселевшими они вернулись во Дворец культуры, где передали эстафетную палочку на помывку паре Гриневский – Джумагуль.

– Загляни, начальник, в последнюю комнату в коридоре, тебе понравится, – уже от двери актового зала посоветовал Гриневский.

– Ну, сходим, посмотрим, раз рекомендуют. Все равно необходимо провести рекогносцировку… то бишь отследить подходы и отходы.

Маша пожала плечами – мол, как прикажете, мон женераль, я за вами хоть куда. Они направились по пустынному коридору в ту комнату.

Маша что-то тихо прошептала.

– Что ты сказала?

Она повернулась к нему – в сгустившихся сумерках ее лицо тоже было полуреальным, оно словно уплывало куда-то, растворялось в сером густом воздухе.

– Я говорю – Город Зеро, – очень тихо повторила она. – Помнишь такой фильм? Место, где время остановилось, где время было мертвое. И здесь так же. Страшно…

– Но мы-то живые, Маш...

– Да, живые… пока, – сказала она. И вдруг жарко шепнула: – Иди ко мне. Ну же, скорее…

Зашуршало что-то – то ли лихорадочно сбрасываемая одежда, то ли потревоженные призраки прошлого выражали недовольство нарушителями их покоя. Вообще ничего уже почти не было видно в темноте, и скорее на ощупь, на запах они нашли друг друга, сжали друг друга в объятиях. Маша отчетливо дрожала – вряд ли от холода, вряд ли от возбуждения, и Карташ шептал ей на ухо какие-то успокаивающие глупости. Они опустились прямо на рулоны дряхлых агитационных плакатов и праздничных транспарантов, сдирая друг с друга остатки одежды. Она раскрылась навстречу Алексею, выгнулась дугой, не думая, без лишних разговоров и вступительных ласк, жадно, будто измученный жаждой зверек, приняла его в себя, поглотила, и он утонул, утонул в ней весь, без остатка, как уже бывало не раз…

Бредовая, если посмотреть цинично и со стороны, была эта картинка – двое донельзя вымотанных событиями последних суток людей яростно, бешено, позабыв все на свете занимаются любовью среди пыльных знамен, портретов забытых руководителей и выцветших лозунгов… Да и плевать им было, где заниматься любовью. Страх, усталость, неизвестность, враги – все осталось где-то там, за границами чувств, здесь же, по эту сторону для Алексея остались только горячая, отсвечивающая в полутьме кожа любимой женщины, доверчиво предлагающей себя мужчине, молящей о помощи, о защите, о спасении и верящей, что он поможет, защитит и спасет, ее жаркое дыхание, ее жаркая, влажная плоть…

…«Щелк», – и неверный огонек зажигалки высветил шеренгу миниатюрных Лениных, с хитрым прищуром взирающих на влюбленных. Маша показала им язык и сказала тихонько:

– Дай и мне.

Алексей отдал ей прикуренную сигарету, прикурил другую. Выпустил в темноту струю дыма. По телу разливалась приятная истома, и теперь казалось, что все обязательно, стопудово будет хорошо, они победят, оставят всех с носом и сорвутся с чемоданом долларов в заграницу…

– Ты заметил, какое здесь странное небо? – негромко спросила она, поглаживая пальчиками его по груди.

– В смысле?

– Серое, как холстина. И ни облачка. За все дни – ни одного облачка, пустой, скучный кусок холстины над головой… Господи, я и не думала, что могу так соскучиться по простому сибирскому дождику…

  45