Последние отзывы

  18  

Алексей повернул голову посмотреть, что там впереди.

А впереди приближался мост. Вот, наверное, то самое место, которое предназначалось им с Гриневским для вечного упокоя. Речушка, даже отсюда видно, мелкая и каменистая, а лететь до нее долгонько... Что ж, господа уголовнички, кто к нам с мостом придет, от моста и погибнет.

– В темпе! – Карташ вернулся в вагон. – Придется немного поработать чистильщиками. Или лучше сказать, ассенизаторами.

Три тела просвистело в пролеты моста, отправилось к месту последней отсидки, омываться прозрачными водами неизвестной речки.

Когда все закончилось, Маша опустилась на первый попавшийся ящик, проговорила, нервно усмехнувшись:

– Что-то везет нам, товарищи авантюристы, на уголовные элементы, непременно желающие нас убивать и насиловать.

– Это не везение, товарищ барышня, – сказал Карташ, доставая сигареты. Он заметил, что пальцы слегка подрагивают. – Это – среда. – Он сильно, с удовольствием затянулся. – Среда, в которой мы с вами ныне обитаем. – В несколько тяг выкурив первую сигарету, прикурил от тлеющего окурка вторую. – Помню, ехал из Москвы в Шантарск. Нас в купе было трое, одно место пустовало. Трое мужиков. Кроме меня был интеллигент с непременной бородкой и очочками, его имя до сих пор отчего-то помню, приметное имечко – Родион Раскатников, из командировки возвращался. И третий – высокий, плечистый мужик средних годов. Как водится, уговорили бутылочку коньяку, приступили к следующей, и, пока еще не дошла очередь до преферанса, ведем, значит, типичный для поездов и случайных попутчиков непринужденный разговор...

Никто не перебивал его многословие. Он сейчас успокаивал нервы по-своему. И остальным нужно время прийти в себя. Гриневский тоже закурил, присев на ящик возле буржуйки.

– Поговорили за футбол, обсудили женщин, разговор зашел о драках, – продолжал свой рассказ Алексей. – Очкарик на эту тему особо не распространялся – ясно, что сказать-то по большому счету и нечего, интеллигент и драка суть две вещи несовместные, а вот этот высокий-плечистый говорит, что вот, мол, ему никогда в жизни не доводилось драться по-настоящему. Я бы, говорит, и полез вступаться за женскую честь, и разнимать дерущихся, век воли не видать, не побоялся бы превосходящих гопницких сил. Я, говорит, и силушкой не обижен, и каратэ занимался, и общеразвивающими видами спорта, до сих пор в тренажерный зал хожу, в бассейны всякие, форму поддерживаю. Но вот не попадал и не попадаю в ситуации, когда вопросы решают кулаки...

– Звиздел, – убежденно сказал Гриневский. – Просто проходил мимо, отворачивался, закрывал глаза.

– Думаю, не врал, – покачал головой Карташ. – Школу он, выяснилось, посещал элитарную, срочную в армии не служил, окончил престижный ВУЗ, потом, опять же благодаря большим родителям, пристроился отнюдь не на завод. По улицам он, считай, не ходит, из машины в подъезд, из подъезда в машину. Рестораны посещает те, где собирается приличная публика, отдыхать ездит на дорогие курорты. Среда, короче, обитания у него такая – исключающая эксцессы, подобные нашему нынешнему, и вообще исключающая мордобой и поножовщину. В общем, к чему я сказываю эту байку? К тому, что среда обитания определяет ваши встречи и расставания. Ну, а у нас с вами, граждане, среда обитания отныне и надолго волчья. Мы с вами – маленькая такая... не скажу семейка, скажу стайка волков, живущая в диком лесу по законам джунглей. Стая, которую гонят и преследуют: охотники всех мастей, более многочисленные волчьи стаи, даже нейтральный селянин нет-нет да и вызверится на нас. Среда обитания, ничего не попишешь. Так что следует и в дальнейшем быть готовым к подобным встречам на тропе...

Поезд стал заметно скидывать ход.

– Неужто еще один город, – Гриневский выглянул из вагона. – Нет, разъезд какой-то...

Товарняк по своему обыкновению встал на разъезде. Вокруг выжженная солнцем степь, три железнодорожные колеи, два домика, рабочий и жилой. Кто-то живет свою жизнь в таком вот добровольном изгнании. Как тут не вспомнить пушкинского «Станционного смотрителя», которого когда-то проходили в школе?..

Может, их поезд никого пропускать и не будет, просто постоит для порядка минуту-другую, машинист свяжется с диспетчерской службой, нет ли препятствий для продолжения движения. Нет – так зажжется «зеленый», и снова колеса заведут свой «тук-тук-тук».

– Ну-ка, ну-ка! – вдруг весело сообщил Гриневский. – Брезент над нашей турбиной зашевелился. А-а! Я так и думал! Вот и Цыган, которого разыскивали наши друзья. Сюда чапает. Тебя Цыганом кличут?

  18