Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
39 
«Районщики, – машинально отметила Даша. – Начали в темпе обход. Интересно, сколько здесь квартир? Даже если по четыре – нехило получается…»
И, поймав себя на том, что подсознательно оттягивает встречу, решительно повернулась к маленькой двухдверной машинке, пронизанной с трех сторон лучами мощных фонарей, словно схваченный прожекторами бомбардировщик.
В глаза прежде всего бросился красный шарф, даже не повязанный, а просто намотанный вокруг поднятого воротника светло-серой, почти белой шубки («снова шубка» – произнес в мозгу холодным тоном исправного бухгалтера кто-то чужой, незнакомый)…
Девушка сидела с открытыми глазами, слегка завалившись влево из-за руля, светлые волосы (похоже, крашеные), длинные, ухоженные, роскошные, перевесились налево мягкой волной – и на левую же щеку, на левое плечо стекла полоса уже подсохшей крови из порезов на лбу, напоминавших перевернутое распятие. Кровь залепила левый глаз, но большая часть лица осталась чистой – смазливое, чуть кукольное личико, отчего-то вдруг показавшееся знакомым. Белая шапка лежала на сиденье рядом с убитой – словно бы аккуратно положенная, вовсе не падавшая с головы. Из-под нее выглядывала белая, в тон, сумочка.
Кто-то разогнулся, выпрямляясь после тщательного осмотра дверцы:
– На ручке отпечатков пальцев нет.
– Вытащите ее, – сказал Воловиков.
Трое, мешая друг другу, завозились у дверцы – японская тачка, в общем, неплохая, отнюдь не была приспособлена к тому, чтобы извлекать из нее труп, и дело шло мешкотно. Наконец вытащили, опустили прямо во влажный снег под ногами. Вновь вспыхнул блиц.
– Положительно, я ее где-то видела… – сказала Даша, всматриваясь.
– Вот и у меня такое впечатление, – пробурчал Воловиков, нагнувшись под углом в сорок пять градусов. И добавил громче: – Сумку достаньте.
Абсолютно спокойное личико – беззаботная кукла, сломанная внезапным ударом… Эксперт нагнулся, стянул перчатку, указательным пальцем раздвинул рваную дырочку на шубе, потом вторую. Кивнул:
– Аналогично первым двум… Два удара. И шейные позвонки сломаны.
– Товарищ подполковник, – растерянно позвали с другой стороны машины.
Воловиков направился туда. Даша оглянулась на дом – горела примерно половина окон, ранним вставаньем здешним обитателям себя не было нужды утруждать, не на завод к семи, в самом деле. Зато лестничные марши освещены все до единого, сквозь узкие окна, горизонтальные прямоугольники, похожие на бойницы, видно, что на площадках снуют люди, в форме и в штатском, кое-где распахнуты входные двери, вовсю идет опрос. Ее вдруг, словно удар тока, пронзило острое сознание собственной беспомощности – и тут же схлынуло.
– Ну, Дарья, имеем груз на плечи… – сказал подошедший подполковник с расстегнутой сумочкой в руке.
– Кто?
– Ольга Ольминская, – сказал Воловиков с наигранным безразличием. – Ведущая семнадцатого канала. Студия «Алмаз-ТВ».
«„Алмаз-ТВ“ – друг дома для каждого»… Чего будет…
«Ну да, вот откуда я ее знаю», – подумала Даша. В самом деле, вскоре начнется. Одна из самых популярных частных студий Шантарска, принадлежащая к тому же зятю представителя президента. Очаровательная Олечка Ольминская, получавшая по мешку любовных писем в неделю, невольная виновница июльской потасовки с пальбой – когда заезжий горный человек, увешанный золотом, что твой негритянский вождь, узрел Олечку на экране, приперся активно знакомиться прямо на студию и его шестерки схлестнулись с охраной, причем к последней примкнули «булики» одного из ближайших сподвижников Фрола (сподвижник держал офис в том же доме и терпеть не мог, когда всякие гастролеры «ломают пальцы»).
– Да уж, поимеем… – сказала Даша.
Такую новость не утаишь, и уже к вечеру, если не раньше, о случившемся будет толковать весь Шантарск. Начальство, прокуратура, общественное мнение, газетчики и ТВ – все будут сотрясать воздух, требовать крови злодея, немедленных результатов, явления маньяка в сверкающих наручниках и хрустком целлофане с розовой ленточкой. Убийство известного человека, любой сыскарь согласится, – это полметра сгоревших нервных клеток и клочья седых волос у всего оперативного состава…
– Ага, – сказал Воловиков, копаясь в сумке. – По паспорту-то она, оказывается, Губанова. Псевдоним, значит. Ну что, красиво – Ольга Ольминская. Это тебе не Ольга Губанова…
– Что там еще?
39 
