Последние отзывы

  108  

Визирь и жрец зашептали повелителю в оба уха. Наконец пожаловал высочайший вопрос:

— Сознавайтесь, что вы украли в моем государстве? Астарт с Ахтоем переглянулись. Египтянин внятно и с расстановкой произнес:

— Как мы могли у тебя украсть, о мудрейший из мудрых, когда впервые здесь?

— Не по воздуху же ваша бирема пронеслась через земли повелителя Ликса и Ливии? — коварно улыбнулся верховный жрец.

— Мы пришли с юга, — ответил Астарт.

— С юга! — хихикнул визирь и обернулся к сидящим на нижних ступенях, и весь государственный совет дружно и надолго зашелся жизнерадостным смехом.

— Мы обогнули морем Ливию по приказу могущественного фараона Нехо, царя Египта, — пояснил мемфисец.

— Египет? — удивился царь. — А где это?

— О мой господин, повелитель ликситов, троглодитов и эфиопов, это так далеко, что прикажи их пытать, — поклонился в пояс верховный жрец.

— Приказать? — задумался царь.

— Ты, уважаемый, хоть и с одной головой, но ума в ней на десять голов, — издевательски произнес Ахтой.

— Лошадиных, — негромко произнес Астарт, Ахтою понадобилось проявить все свое самообладание, чтобы не прыснуть.

— Ваал-Хаммон! Они хотят нас запутать! Повелитель! Повели повелеть! — воскликнул визирь в тревоге.

— Это он считает верхом красноречия, — сказал египтянин.

— Они все тут от жары спятили.

— Тогда почему фараон не прислал послов и подарки повелителю нашей державы? — выпалил член государственного совета с серебряной цепью, ниспадающей на живот.

Затем вопросы посыпались на мореходов, как предсказания из глотки базарной гадалки.

— Если вы с юга, то скажите, сколько пальцев на ногах великанов, которые спят на левом ухе, а укрываются правым?

— Чем питаются полулюди-полулошади? «Вот влипли», — подумал Астарт.

— На каком наречии говорят люди с собачьими головами? — продолжались вопросы.

— Летучих мышей с собачьими мордами видели, собак с кошачьими — тоже, а вот людей с головами собак не встречали, — сказал Астарт и понял, что его слова упали в пустоту.

— Уважаемые, если вам нужны чудеса, пожалуйста! — Ахтой коротко рассказал о диковинных полосатых лошадях, о ливийских колдунах, гигантской кошке, гремящей радуге, Колеснице Богов и о многом другом, поразившем воображение мореходов. В заключение сообщил о перемещении солнечного пути.

— Полосатые лошади! Охо-хо! — изнемогали вельможи. — Пять радуг? Муравьями зашить рану? Ну, плутина, развеселил!

— Ты лжешь! — крикнул визирь. — Если бы вы видели Колесницу Богов, то давно бы грелись в преисподней!

— Врет! — согласился царь и плюнул в реку Ликс. Как и ожидал Астарт, с гневной речью выступил верховный жрец:

— Как ты, нечестивец, осмелился клеветать на божество солнца? Видано ли, чтоб Всемогущий и Всеведущий Ваал-Хаммон покинул свою тропу и поплыл в своей колеснице по бездорожью? Великий царь, прикажи их пытать, я думаю, это греки, выкрасившие кожу в желтый цвет. А вон тот худой подделался под египтянина. Они воры! Меня трудно провести, ибо само небо — мне поддержка.

— Что же нам красть в вашей заброшенной богами провинции? — возмутился Астарт. — У вас есть золотые копи и оловянные россыпи? Или жемчужные ловли? Может, вы шлифуете бриллианты и прячете в кувшинах изумруды?

— Мы не провинция, — обиделся жрец, — мы скоро будем богаче Карфагена! А вы воры. Ищете дорогу к Пурпурным островам.

Астарт вздрогнул.

— Плохи наши дела, Ахтой. — Плохи, — согласился египтянин, ибо слышал еще Финикии об этих таинственных островах и о людях «одного корня с хананеями» — ликситах, которые торговали с Тиром через посредничество пунийцев. Главным богатством Пурпурных островов была «драконовая кровь», выступающая на коре небольших тропических деревец. Ее подмешивали к пурпурной краске, чтобы она не выгорала на солнце и не блекла в морской воде.

— Гонец гарамантов! — объявил вельможа, похожий на юродивого, столько на нем было украшений-побрякушек.

На дворцовую площадь въехал чернокожий ливиец верхом на голошеем страусе. Набросив на голову птицы колпак из плотной ткани, посол спешился и пополз на животе к трону.

Воины окружили путешественников и погнали как стадо баранов узкими улицами столицы.

«Помесь ливийской деревни и пунического городища», — отметил про себя Астарт, с интересом разглядывая постройки.

  108