Глава 8

Когда Дамарис уселась в заново прогретую карету, Дженива спросила:

— Я что-нибудь пропустила?

Дамарис не могла сдержать своего волнения.

— Фитцроджер кажется озабоченным.

— Должно быть, это все влияние вдовы. Она здорово умеет отравить жизнь окружающим.

В голосе Дженивы тоже слышалась тревога, и неудивительно. Ее будущее связано с вдовствующей маркизой Эшарт, а как сказал Фитцроджер, вероятность того, что она покинет Чейнингс, ничтожно мала. Конечно, у Эшарта есть городской дом, но ему придется проводить часть времени в имении, да и детям лучше расти на свежем воздухе.

Даже погода испортилась. Небо заволокло тучами, и сейчас, когда солнце садилось, они стали сине-фиолетовыми, словно огромный кровоподтек. Холод стал еще более резким, а укутывающее землю белоснежное покрывало посерело. Зажгли каретные огни, чтобы кучеру было видно дорогу, и от их теплого сияния окружающая тьма становилась еще гуще. Фитцроджер ехал рядом с фонарем со стороны Дамарис, бдительный и настороженный.

Дженива прислонилась к плечу Дамарис, чтобы посмотреть в том же направлении. Дамарис не помнила, чтобы какая-то другая женщина дотрагивалась до нее с такой беззаботной интимностью, но ей это нравилось. Так вела бы себя сестра.

— Интересно, что он замышляет? — задумчиво проговорила Дженива.

Дамарис повернула голову:

— Ты тоже считаешь, что у него есть какая-то особая цель?

— Он не создан для праздности. Но он не так давно с войны. Может, поэтому кажется таким настороженным.

— Ты знаешь, в каких сражениях он принимал участие?

— Нет. Возможно, Эшарт знает. Мужчины склонны считать, что леди не хотят слышать о таких вещах.

— Не думаю, что я хотела бы услышать подробности. — Дамарис откинулась на спинку сиденья. — Тебе, должно быть, довелось участвовать в сражениях?

— Да, хотя не так часто. Когда была возможность, женщин и детей высаживали на берег перед началом баталии. Мне больше приходилось иметь дело с их последствиями.

— Ты ухаживала за ранеными?

— Да.

— Я тоже. За местными ранеными в Уорксопе. Мой дедушка был врачом, поэтому, когда он умер, у нас завязалось знакомство с доктором, который его заменил. Доктор Телфорд был одним из немногих гостей, которым моя мать была рада. Став старше, я иногда помогала ему. В основном в аптеке, но иногда ухаживала за ранеными или стариками. Не за больными, ибо могла заразиться. Еще я читала им, играла с ними в карты.

Дженива нахмурилась:

— У тебя не было друзей твоего возраста? Ты не ходила в школу? При нашей кочевой жизни я порой мечтала о доме и постоянных друзьях. — А я часто мечтала о путешествиях. Даже о том, чтобы поехать к отцу на Восток. Глупо, конечно. Ему было на меня наплевать.

Дженива коротко сжала ее руку, и Дамарис обрадовалась этому. Но у нее не было желания говорить о своих родителях.

— Ты думаешь, Фитцроджер просто отставной офицер?

— Вполне возможно. Участие в бою требует внутреннего огня, ведь далеко не каждый способен убивать своих собратьев. В некоторых он тлеет еще некоторое время.

— Тлеет, — эхом отозвалась Дамарис, которой понравилось это слово по совершенно неподобающим причинам.

Дженива заметила:

— Будь осторожна. Он может... воспламениться. Дамарис вгляделась в ее лицо.

— Я подозреваю, что вы с Эшартом хотите сосватать меня за него.

— Клянусь, нет! С чего ты взяла?

— Это было бы логично.

— Едва ли. Хотя, я уверена, это было бы замечательно. Для него. Возможно, и для тебя. — Она рассмеялась. — Ты напугала меня до потери сознания, но уверяю тебя, мы никогда не говорили об этом. Все полагают, что ты выйдешь за высокий титул.

— Что я и сделаю. — В качестве защиты от безумия она призвала имя. — За герцога Бриджуотера, возможно.

— За герцога! Он молод, хорош собой?

— Ему двадцать семь лет, и, судя по оттиску с гравюры, прилагающемуся к докладу моих поверенных, он, как и я, не блещет красотой, что делает союз вполне равноценным.

Дженива захлопала глазами:

— У тебя есть на него доклад?

— И еще на девятерых. Включая, — добавила Дамарис с усмешкой, — Эшарта.

  38