очень нудно 
180 
– Вам нет нужды себя утруждать.
– Вы меня правильно поняли, коммодор?
– Совершенно, – сказал Мазур. – Вы великолепно говорите по-английски, а я прекрасно его понимаю...
– Но я, простите, вас не понимаю. Вы на нее разозлились?
– Нет. Ничуточки. Я не гожусь в мужья блистательной наследнице поместий и плантаций, капитан. Только-то и всего. У меня нет ничего, кроме пригоршни орденов. И квартирки, при одном взгляде на которую ее швейцар – есть же у нее какой-то швейцар? – умрет от смеха.
– Такой ход рассуждений делает вам честь, – сказал Эчеверриа. – Однако позвольте вам напомнить, что менталитет здешнего общества во многом отличается от свойственного вашей родине. Могу вас заверить честным словом офицера, что подобный брак в глазах здешнего общества не будет чем-то необычным и не вызовет ровным счетом никаких суждений, которых вы могли бы стыдиться.
– Все равно.
– Есть и другой вариант, – сказал Эчеверриа. – То, о чем я вам сейчас скажу, санкционировано вышестоящим командованием... Не хотите быть безденежным эмигрантом – будьте респектабельным морским офицером. Мы – нация эмигрантов, коммодор, для нас всякий приезжий, владеющий нужной для страны профессией, желанный и уважаемый человек. Я вытряхнул из Смита все, что касалось вас. Просто морских офицеров у нас достаточно, но вот профессионалов подводной войны с вашим опытом и выучкой почти нет. На границе неспокойно, чочо наглеют, новые военные действия не исключены... Я вам гарантирую офицерское звание нашего военного флота, аналогичное тому, что у вас было в России, – и весьма неплохие перспективы служебного роста. У вас просто не будет конкурентов. Наши воздушно-десантные войска когда-то ставил англичанин, а зенитную артиллерию – поляк. Они умерли в высоких чинах, кавалерами всех мыслимых орденов... Мы коронадо – сплав всех наций Европы. Вас просто не в чем будет упрекнуть.
– Понимаете, вот какая штука... – сказал Мазур. – С тех самых пор, как существуют н а ш и подразделения, не было ни одного предателя. Ни единого.
– При чем тут предательство? Мы что, воюем, я имею в виду наши страны? Вы что, чему-то изменяете? Я запросил в разведке кое-какие подробности о ваших армейских порядках... Вы хоть завтра можете законнейшим образом выйти в отставку. И совершенно официально обратиться в наше посольство. Более того... Никоим образом не хочу вас уязвить, но я знаю, в пересчете на доллары, какую пенсию вам будут платить... Простите, в такие цифры не поверит ни один здравомыслящий человек, но ребята из внешней разведки уверяют, будто так и в самом деле обстоит... Если бы со мной так обошлась моя страна после двадцати с лишним лет службы, то, при всей моей любви к ней...
– Матерей не выбирают, – сказал Мазур.
– А если мать – неблагодарна, если она предает? Если, наконец, вы и так сделали для нее все, что только в человеческих силах, и теперь имеете право жить д л я с е б я? Страна не имеет права предавать своих офицеров, которые служили ей верно, на пределе сил. Если она это делает, не заслуживает права именоваться родиной. Я вас не понимаю, коммодор. Бывают ситуации, когда хранить верность – глупо. Простите, но так оно и есть.
– Возможно, – сказал Мазур. – Только... Я не могу. Есть вещи, через которые я просто не могу переступить. Вот и все, если без высоких слов, я их просто не умею говорить...
– Коммодор...
– Все, – сказал Мазур. – Простите, но не стоит дальше...
– Хорошо подумали?
Мазур кивнул – он просто не мог говорить.
Ольга смотрела в их сторону. Эчеверриа удрученно пожал плечами, разведя руками, вид у него был удрученный и беспомощный.
Нескончаемо долгий миг Мазур и Ольга смотрели друг другу в глаза – золотоволосая фигурка на фоне леса, пронизанного косыми яркими лучами заходящего солнца, была прямой, как туго натянутая тетива. Слишком многое уходило с ней из его жизни, он понимал, что никогда больше ее не увидит, и не знал, как теперь жить с болью в сердце, но иначе поступить не мог. Не мог переступить через то, что не определяется словами. Вряд ли есть такие слова. Их не бывает...
Немой разговор взглядами длился то ли век, то ли миг. Ольга резко повернулась – волосы вспыхнули золотистым пламенем, попав в солнечный луч, – и скрылась меж деревьев, быстро пошла, почти побежала в ту сторону, где стояли вертолеты. Мазур понимал, что никогда больше ее не увидит, – любимую, э т у. Такой пустоты в жизни не ощущал. Все было зря – и он сам тоже.
180 
