Глава четырнадцатая

Вдоль анаконды

Как и следовало ожидать, озеро было не таким уж обширным, очертаниями в точности повторявшее спутниковые фотографии. До настоящего паводка, неминуемо исказившего бы контуры, вздувшего воду до деревьев, еще далеко. С того места, где они засели, ровное зеркало спокойной воды казалось грязно-серым – приблизительно такого же цвета была и большая надувная лодка, пухло-овальная, привязанная к короткому металлическому штырю. Лес подступал к тому месту почти вплотную. Люди могут замаскироваться в чаще искусно и незаметно, можно спрятать палатку, даже блиндаж – но вот спущенную на воду лодку укрыть невозможно, нет краски, сделавшей бы ее с о в е р ш е н н о невидимой...

– Буек, – сказал Кацуба. – Во-он, видишь? – передал Мазуру бинокль. – Приблизительно на двенадцать двадцать пять от лодки...

– Ага, – кивнул Мазур.

Шар размером с футбольный мяч, того же грязно-серого цвета, лежал на воде почти неподвижно.

– Магнитометры?

– Ну а что же еще? – сказал Мазур. – Аппаратура нынче отличная, сама вычертит и рельеф дна, и контуры утонувшего предмета. Мне доводилось работать с приборами, которые сквозь толстый слой ила не просто фиксировали каждую отдельную монетку – давали ее размеры, массу и состав металла. Вряд ли у них приборы хуже. Раз поставили буи, значит, уже нашли. И если он еще плавает, значит, не ныряли...

Они прятались за деревьями на вершине то ли высокого холма, то ли невысокой горушки – озеро располагалось в тесном кольце подобных, напоминая тусклую монету на дне неглубокой чашки.

– Будем прикидывать, – сказал Мазур. – Пока мы видели только двоих. Как ты на их месте распределил бы людей?

– Стандартно, – сказал Кацуба. – В данных условиях не место любой творческой фантазии. В лодке, конечно, будут двое – аквалангист и его подстраховка. Один затаился на верхотуре, чтобы держать под контролем как можно больший сектор пространства – примерно во-он там, левее от вершины, где проплешина и кривая сосна. С хорошей снайперской винтовочкой и прочими игрушками. Второй где-то пониже, на плоскости, чтобы при нужде прикрыть лодку огнем.

– Садись, пять, – хмыкнул Мазур. – Действительно, когда у тебя не взвод, а всего-то навсего четыре лба, другой диспозиции и ожидать не стоит. Вряд ли у них есть какие-то датчики, выявляющие человека на расстоянии. Маленькой группе такие игрушки ни к чему, в нападении – еще куда ни шло, но в обороне... Из-за первой попавшейся дикой свиньи, подошедшей близко, начнется полнейшая неразбериха, не будешь знать, то ли затаиться, то ли бежать навстречу опасности, окружать... У крохотной группы своя специфика поведения.

– Послушайте, господа теоретики, – вмешалась Ольга. – Это все очень дельно и познавательно, но не кажется ли вам, что пора и просчитывать действия? Будем мы их благородно вызывать на дуэль или нападем без излишнего благородства? Признаться, мне первый вариант чертовски не по нутру...

– Мне тоже, – сказал Кацуба. – У профессионала есть дурная привычка моментально падать и отвечать огнем на вопли типа «Руки вверх! Бросай оружие!». А выдавать себя за батальон – очень уж чревато...

– Кто-нибудь еще считает, что это – мирные авантюристы?

Кацуба покрутил головой. Мазур сказал:

– Чересчур много совпадений пришлось бы допустить.

– Тогда вперед? Сколько можно здесь торчать? Они вынесли к лодке акваланг, значит, вскоре собираются отчалить. Я бы напала немедленно – если начнем, когда лодка будет на середине, можем ее повредить, а она нам еще пригодится...

– Уговорила, – усмехнулся Мазур уголком рта. – Я иду...

– Стоп, – решительно прервал Кацуба. – Давай-ка так: я иду на вершину и буду искать того, кто там прячется, не может его там не оказаться... Вы двое крадетесь берегом, примерно во-он там, от седловины. Укрываетесь в кустах, так, чтобы держать их в прямой видимости. И начинаете после двух моих выстрелов или в том случае, если они как-то задергаются. Тебе, коммодор, нужно себя поберечь по максимуму – иначе кто полезет в воду? Есть возражения по диспозиции? Нет? Ну, с богом...

* * *

...Он давно уже убедился, что Ольга умеет бесшумно красться в чащобе, не многим уступая любому индейцу. Первое время, пока двигались от седловины, Мазур то и дело на нее косился, оценивая и контролируя, но вскоре оставил это бесполезное занятие. Все человеческое, как водится, куда-то отступило, остались только зрение и слух, да еще напряженные мышцы, готовые в любой миг развернуть оружие на цель. Кажется, вокруг пронзительно орали птицы – он не вслушивался. Перемещался, осторожно разводя коленями сочные высоченные папоротники, порой лицо попадало в невидимо-липкую паутину, совершенно как дома, в тайге. Правее двигалась Ольга, без малейшего шелеста раздвигая разлапистые папоротники, гибко уклоняясь вправо-влево, чтобы не задевать ветки деревьев, лицо у нее было отрешенно-яростное. Должно быть, он и сам именно так выглядел, такими лица и делаются, когда крадешься к противнику, ежесекундно ожидая нападения, – стандарт, рутина...

  169