64 
Горец поперхнулся сквашем и собрался было возразить, но тут к столу как-то скованно, бочком приблизился дедок, преувеличенно налегающий на клюку (дабы совесть не позволила трем здоровым молодым лбам обидеть убогого).
– Темный в помощь, Светлый в кукиш, – вежливо прошепелявил он.
Парни удивленно переглянулись. Жрец продолжал в упор смотреть на дедка, не опуская кружку, но и не отхлебывая. Душевного равновесия это селищанину не прибавляло. Клюка мелко дрожала, словно пытаясь вырваться из рук и удрать куда подальше.
– А почему не наоборот? – осторожно спросил Джай.
– Так вы же эти… убивцы наемные, да?
Пауза затянулась. В ушах тоненько зазудела тишина: вся едальня, затаив дыхание, ждала ответа. Старуха и та приставила к уху воронку для переливания вина.
– Хэй, дарагой, зачэм так обижаеш’? – возмутился горец. – Кто тебе такой глюпост’ сказал, э?
По едальне прокатился слаженный вздох разочарования и одновременно облегчения. Дедок расправил плечи и перехватил клюку уже как прогулочную тросточку.
– Почему сразу «наемные»?! – продолжал разоряться «сорока». – Только ради удовольствия!
Из едальни снова выдуло весь шум.
– А скока вы берете? – Дедок попался боевитый, не зря именно его для переговоров отрядили. – На удовольствия-то?
– Да шутит он, дедушка, – мирно сказал Джай, поняв, что их действительно с кем-то спутали и как беглецам им ничего не грозит. – Мы людей не убиваем. Незнакомых, по крайней мере. – Обережник выразительно глянул на ЭрТара. Тот не шибко виновато ухмыльнулся и развел руками.
– Оба вы шутники хорошие! – собрал морщины в улыбку окончательно осмелевший дедок. Едальня тоже потихоньку зашуршала. – Это надо ж такое удумать – людей! Не… У нас тут ребята моруна за северным лесом видали, рыскал чегой-то по округе. Боимся, как бы не из наших!
– А-а-а-а… – ЭрТар наконец понял, чего хотят от них селищане и почему так жмутся. Не разглядеть кошака и мыслестрелов под рукавами мог только вставший не с той ноги холоп, а Темный заведовал всеми убийствами, даже кур и крагг. Охотников иногда просили помочь избавить селище от моруна, хотя считалось, что уничтожать ходячих покойников способны только йеры. На деле же селищане предпочитали закидать попавшегося в яму моруна хворостом, залить смолой и устроить ему запоздалое огненное, а потом и обычное погребение. Это было куда выгоднее, чем платить храмовникам за самого моруна, уничтожение его заразной туши, освящение земли и, в довесок, штраф за недогляд (даже если человек помер вдали от жилья и об этом прознали только когда он заявился домой). Штраф взимался с управника[27], но, по неписаному обычаю, скидывались на него всем селищем.
Охотника, рискнувшего согласиться, ожидало лишение лицензии, а то и перечеркнутая татуировка: йеры тоже любили мазать хлебушек сливовым повидлом. Но стрелки, даже самые простые, на морунов почему-то действовали. Не смертельно, конечно, – ЭрТар вообще не представлял, как можно убить эту пакость без Взывания, – но лишали ее проворства. Чем грех было не воспользоваться, заманивая моруна в яму.
Честно признаться, опыт у горца был немалый.
– Извини, дарагой, – с почти искренним огорчением сказал ЭрТар, потянувшись за картошинкой. – Вот веришь – очень хочу тебе помочь, но закон, сам понимаешь… Садись лучше выпей с нами!
Джай рано обрадовался – фраза была ключевой и открывала торги. Лавки дружно заскрипели: посетители, убедившись, что охотники не станут ябедничать на них храмовникам (что грозило селищу еще большими карами), желали лично поучаствовать в переговорах. Обережник не успел опомниться, как «охотникам» наобещали два его месячных заработка, пачку стрелок (которые местный кузнец «случайно» захватил с собой в едальню) и ночлег в теплом сарае, лишь бы завтра с утречка они «немножко прогулялись по лесу в хорошей компании». Украдкой корчить горцу грозные рожи и пинать его под столом было одинаково бесполезно. Жрец, давно уже отчаявшийся понять идиотские поступки спутников, отстраненно прихлебывал скваш.
– А новорожденные дети в селище есть? – как бы между прочим поинтересовался ЭрТар. – Надо бы на время облав… прогулки спрятать их хорошенько, а то мору… всякие хищники первым делом на их плач бегут, а в Пригорках-то почти никого не останется!
– Да не, – отмахнулся дедок, – тут у всех детишки подрощенные, по два-три годка. Моруном припугнем – до вечера нишкнут!
64 
