Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
121 
– Найдешь нового жениха, всего-то горя!
– Всего-то?! – Девушка резким движением сунула Джаю под нос свои запястья, на которых он только теперь заметил следы от рабских браслетов. – Вот с этим?! Да вы вообще понимаете, что наделали? Я хотела умереть! Хотела!!! Я надеялась, что хотя бы Иггр… что хоть он… У-у-уы-ы…
Женщины, как хорошо знал обережник, умели и любили плакать, полагая это чудесным, дарованным им Двуединым способом вить из мужчин веревки, тянуть жилы и заниматься прочими живодерскими изысками. Но в голосе несостоявшейся невесты звенели такие неподдельные горе и отчаяние, что Джаю действительно стало ее жалко.
– Пойдем. – Обережник сцапал монашку за руку и потянул вперед, ибо жрец, разумеется, и не подумал их ждать. Что ж, свадьба с Иггром – не худший способ вырваться из неволи. Поскольку Двуединому не пристало брать в жены рабыню, храм дает ее хозяину откупные[44] и женщина обретает свободу. Но увильнуть от венца она уже не может: за порогом храма ее поджидает обозленный владелец, жаждущий поквитаться с ней за ущерб[45] и «предательство». От хорошей же жизни к Иггру, как правило, не бегут… – Не реви, сейчас что-нибудь придумаем.
– Что??! Я уже почти настроилась! – всхлипывая, причитала на ходу девушка. – Почти просветлилась! Несмотря на этот проклятущий монастырь! И монахов, которые, между прочим, иногда заходили к моему хозяину! И развлекались вместе с ним! А тут вы!!! Ну почему я не умерла-а-а-а….
– Хэй-най, и ты из-за этого так рыдаешь?! – искренне удивился ЭрТар. – Подумаешь, умрешь немного попозже! Подождет тебя твой Иггр, перебьется. Заодно чувства на взаимность испытаете…
– Вы же сказали, что его не-е-е-ет...
– Это в святилище его нет! А где-нибудь в кустах, может, и есть[46]! И вообще – молодая красивая женщина, а ведет себя как старуха, у-у-у! Гроб она, видите ли, уже обжила, теперь можно и сжигать!
– Непра-а-авда! Я не в гроб, я в Иггровы ку-у-ущи-и-и! Там хорошо-о-о-о!
– Тут кущи тоже вродь ничего, – нарочито оглядевшись, сообщил Джай. – Густые!
– Придурки, – девушка покорно высморкалась в подсунутый лоскут, – а еще тваребожцы…
– Мы не тваребожцы! – возмутился обережник. – Кстати, как там тебя зовут?
– Радда… Ага, вы просто так по дикоцветью гуляете!
– О-о-о, – многообещающе протянул горец, – это длинная и интересная история! Тебе понравится!
«А мне даже повеситься, как нормальному человеку, нельзя», – тоскливо подумал Брент.
Глава 21
…когда понял поверженный Тваребог, что пришел конец его власти, то в ярости ударил кулаком по земле, дабы никому она не досталась. Пошла земная скорлупа трещинами, проступила из них горючая кровь, омывая края. Вскипели реки, запылали дома, закричали люди смертным криком «…» еле-еле удалось Двуединому удержать осколки на месте, скрепить скобами мостов, унять жар. Но даже богу не под силу сделать разбитое целым. Так и остались те трещины нам в назидание, постоянного присмотра требуя.…
Предисловие к закону «О Границах»
Скорость продвижения неуклонно падала: тринадцать выстрелов в час… десять… шесть…
С настроением происходило то же самое.
Присмирел даже ЭрТар – ему еще никогда не доводилось ходить к Границе лесом. Для того существуют мощеные, надежные дороги, солнечными лучами пронзающие тьму дикоцветья. Иггрово благословение не дает им зарасти, а налоги на содержание – покрыться выбоинами. И ни один разбойник не посмеет засесть в кустах у тех дорог, облизываясь на купеческие караваны – ибо кое для кого дорогой являются как раз кусты, куда, увы, не проникает очистительный взгляд Двуединого.
Деревья становились ниже, но вместе с тем крючковатее, толще и уродливее. Определить их породу было все сложнее – переплетшиеся ветви как будто срослись, породив смешанные побеги: колючки и листья всех форм и размеров, поодиночке и пучками. Кое-где торчали и вовсе лысые, бескорые прутья, похожие на ловчие щупальца каких-то тварей. А может, так оно и было?!
Корни, завидуя кронам, выпирали из земли, окружая стволы узловатой сетью. Казалось: вот-вот, и деревья поднимутся на них, как на ноги. Поменял цвет мох – с зеленого на черный, с бурого на ядовито-синий. Лишайники смахивали на настоящие лишаи, разъедающие кору. Умолкли и исчезли птицы. Дольше всех продержались вороны, достаточно зоркие и умные, чтобы не клевать отличающихся лишней крапинкой гусениц и не садиться на подозрительные ветки. Но в чащобах Приграничья стало слишком неуютно даже для них.
44
Разумеется, не настоящую цену, а символическую, причем хозяину полагается отказаться от денег, бурно радуясь и славя Двуединого за его выбор
45
Хозяину приходится возвращать храму неполученную сумму плюс штраф за продажу негодного товара
46
Горские гадки живут именно в кустах
121 
