Последние отзывы

  21  

Ничего такого уж жуткого и отмеченного жирной печатью порока Мазур в немаленьком зале не узрел. Разговаривали сидящие, конечно, не шепотом, и табачный дым едва успевали размешивать многолопастные вентиляторы, но все же чуть ли не каждый провинциальный советский ресторан выглядел по сравнению с этим залом едва ли не шалманом.

«Так,– подумал Мазур.– Интересно. Что, чисто случайно здесь оказался свободный столик, к которому она так уверенно прошла? Их, свободных, почти что и нету... Жаль, с французским обстоит предельно хреново, ни слова не понял из их реплик».

Официант, возникший над плечом бесшумной тенью, вмиг расставил на столе бутылку вина, бокалы и тарелочки с какой-то местной кулинарной экзотикой. В полсекунды выдернул пробку с помощью огромного никелированного приспособления, смахивающего на пыточный инструмент. Вежливо бормотнул что-то и растаял, как не было.

«Порядок,– сказал себе Мазур.– Она себе наливает из той же бутылки, первая пригубила, так что с этой стороны можно неприятностей не ждать...»

– Ну, и каковы впечатления? – с любопытством спросила Мадлен.

– Подождите, дайте набраться впечатлений,– сказал Мазур, глядя на круглую сцену, выложенную матово-желтыми деревянными плашками.

Нельзя сказать, чтобы зрелище ошеломляло. Как-никак, а за время долгого перехода из Ленинграда насмотрелись по телевизору иностранных передач, в том числе и с клубничкой,– как ни проявлял бдительность товарищ Панкратов, разорваться он не мог, то в одной, то в другой кают-компании да успевали полюбоваться пикантным зрелищем.

Здесь все выглядело довольно пристойно: под томную тихую музыку, определенно претендующую на восточный колорит, танцевала, понемногу освобождаясь от одежды, ладненькая белокурая девица европейского облика. Личико у нее вовсе не выглядело порочным, скорее отрешенно-улыбчивым, позы и выгибания, в общем, смотрелись не так уж и развратно, и, по большому счету, это было красиво. Положа руку на сердце, совершенно непонятно, почему это зрелище на одной шестой части земного шара понадобилось запрещать.

Мазур, откровенно признаться, засмотрелся, хотя и было чуточку стыдно оттого, что свет в зале не погашен, все видят то же, что и он, и знают, что он это видит. Давала о себе знать праведная комсомольская закалка, да и замполит чудился за спиной, ощущался едва ли не осязаемо...

Краешком глаза он видел, что Мадлен с легкой улыбкой наблюдает за ним, и изо всех сил старался придать себе равнодушно-бывалый вид. На сцену выпорхнула еще одна прелестница, смугленькая креолка, крутнулась волчком, приблизилась к блондинке, успевшей уже полностью разоблачиться,– и началось полубалетное действо с мимолетными объятиями, белыми ладонями на смуглых бедрах, смуглыми ладонями на белой груди. И все такое прочее.

Мазур невольно отвел взгляд – это чересчур уж выламывалось за рамки социалистической морали.

– Интересно, а вы знаете, что чуточку покраснели? – послышался рядом безмятежный голосок Мадлен, тщательно маскировавшей легкую насмешку.

Мазур поджал губы, не то чтобы сердился, но чувствовал себя немного неловко и неуклюже.

– Ну, не дуйтесь,– сказала Мадлен, лукаво поглядывая на него поверх бокала.– Хотите маленький секрет? На женщин такая чуть-чуть отдающая варварством неиспорченность порой производит даже большее впечатление, нежели ковбойская уверенность...

«Интересно, туда ли она клонит, о чем мне думается?» – подумал Мазур. Он попытался представить, что предпринял бы на его месте Штирлиц, но получалось плохо – Штирлиц общался главным образом с одноглазыми гестаповцами и лысыми абверовцами, а этот опыт здесь совершенно не годился. Не станешь же бить Мадлен коньячной бутылкой по голове?

Мельком глянув на нежничавшую парочку, Мадлен осведомилась тоном благовоспитанной девочки:

– Интересно, лесбийская любовь вас пугает или возбуждает?

«Тебя бы, красотка, на партийное собрание,– подумал Мазур,– посвященное целиком твоему персональному делу – с аморалкой, бытовым разложением и прочими ужасами. То-то повертелась бы... Поняла бы, где настоящий ужас, а не в вашем фильме с этим, как его там, Фредди Крюгером...»

– Показать вам еще одну достопримечательность этого заведения? – спросила Мадлен, ни сном ни духом не подозревавшая, какие ужасы ей уготовила обиженная фантазия Мазура.

– Сделайте одолжение.

– Пойдемте.

Она уверенно направилась к портьере в дальнем углу. Мазур механически двинулся следом и оказался в узком коридоре с двойным рядом дверей, где было полутемно и тихо, а достопримечательностей, на первый взгляд, имелось примерно столько же, сколько их может оказаться в Антарктиде. Мадлен остановилась перед одной из дверей, ничем на вид не отличавшейся от остальных, отперла ее своим ключом и вошла первой.

  21