... 
64 
– Может быть. Не знаю.
– Вообще-то в данной ситуации лучший совет – не слушать чужих советов.
– Объяснять и прояснять мне ничего не нужно, – сказал Панарин. – Я сам все знаю и все понимаю, я не знаю только, что мне делать…
– Ничего себе «только»… – сказал Кедрин. – Цирцеями не рождаются, ими становятся. И если ты уверен, что еще не поздно что-то изменить, чем-то помочь – не отступайся. А не уверен – рви безжалостно, так будет лучше для всех.
– И для того, кто через какое-то время будет мучиться, как сейчас я?
– Вот ты сам себе и ответил, – сказал Кедрин. – Делай все, что можешь, если стоит и не поздно что-то делать. Так-то. Вставай, поехали на аэродром. Пора.
…То, что началось через двадцать минут, ни с какого конца даже отдаленно не напоминало стереофильмы для школьников. Это была бойня. Две сотни мобилей, разбившись на группы, вылетели из поселка, и началась облава. Участки в несколько квадратных километров огораживали срочно доставленными с земли джей-генераторами, и животные, приведенные излучением в еще больший ужас, чем тот, что привел их сюда, погнали неведомо куда, трудились, устремляясь к центру «зафлаженного» пространства. Тогда в ход шли дезинтеграторы живой материи и зажигательные бомбы. Это продолжалось весь день, до заката, пока не убедились, что главная работа кончена, но десятка четыре мобилей остались гоняться за стайками, табунками и отдельными крупными животными, ускользнувшими от массированной атаки. Остальные вернулись в поселок, и Панарин в том числе. Поселок выиграл бой с многократно превосходящими силами Природы – отнюдь не впервые в истории человечества…
Панарин не сразу вылез из приземлившегося мобиля, посидел немного. Отчего-то хотелось пойти и вымыться под душем. Остальные тоже не чувствовали себя героями-триумфаторами из очередной серии стереобоевика. Возникали кое-где шумные разговоры-воспоминания о ходе короткой кампании, но особого охотничьего азарта в них не наличествовало, и они быстро затухали, как только говорящим приходило на ум, что ничего хорошего в этом не было, и ничего славного они не совершили – пике, боевой разворот, рукоять рычага, и – огонь или бесшумная смерть, непостижимая для умишек сгрудившейся внизу живности… На душе было чуточку паскудно, сравнение с военными летчиками прошлого, предложенное кем-то впопыхах, поддержки не нашло и было отвергнуто – там, в свое время, был враг, не имевший права побеждать и вообще жить, а здесь пришлось кроваво исправлять непонятные фокусы природы…
В душ Панарин, однако, не пошел – ограничился тем, что заскочил в туалет диспетчерской и вымыл лицо очень холодной водой до ощущения окаменелости кожи. Ужинать не стал, отправился к Марине.
– Явился, истребитель драконов? – Она была в прекрасном настроении. – Как там?
– Ну, как. Перебили все живое, зарево отсюда видно…
– Да, не герои… Я полетела сначала, снимала немного, потом стало противно, махнула рукой и вернулась в поселок. Бойня, и ничего больше. Ты, может быть, есть хочешь?
– Не хочется что-то.
– Тогда садись и поиграй с медведем. Мне тут нужно кое-что закончить.
Панарин сел на диван, посадил на колени нагломордого медведя и бездумно потрепал его за уши. Марина работала с портативным проектором, на экранчике размером с открытку мелькали лица, улицы поселка, стартующие звездолеты, по-комариному тоненько звенели голоса. Панарин всегда любил смотреть на людей, увлеченно и ловко выполняющих свою работу, но сейчас только и оставалось впериться взглядом в мохнатые медвежьи уши. Работу здесь она практически закончила, и это означало, что вскоре она навсегда исчезнет из его жизни, и если даже когда-нибудь потом они встретятся, то только случайно, и ничего из прошлого не повторится. И все бы сделал, чтобы удержать, но ведь не удержишь. Жизнь продолжается, будут другие, возможно, даже и лучше, но чего-то неповторимого не будет, оно уйдет и никогда не вернется. Просто-то как, абстрактно до равнодушия, убаюкивающе безлико, и никому нет дела, что за тремя словами для тебя кроется целый мир…
Как знать, появись она в момент, когда дела шли хорошо, перенести все и удалось бы легче. Были такие безоблачные дни, времена веселых лихих штурмов, еще не сменившихся штурмами рутинно-серыми, и любого, вздумавшего подать заявление об уходе, дружно поволокли бы к психиатру… Но давно уже неудачи наслаивались на провалы, капля переполняла чашу.
64 
