Последние отзывы

  70  

— Нет уж, — решительно сказал Савельев. — Ты меня, Фаддеич, от ваших армейских придумок избавь, я человек сугубо статский, и никогда на службе не состоял. Перебедую. Ни за что не буду такую дрянь хлебать.

— Ну ладно, ладно, — сказал Тягунов, все еще внимательно и даже заботливо к нему приглядываясь. — Рыгать-то не тянет? А понос не подступает?

— Ничего такого, — сказал Савельев.

— Ну и слава богу. Легко отделался. Видать, тухлятина была не особо уж пропащая. Ну, просто так водки выпей, водочка еще никому не вредила. Я тебе как раз графин гданьской принес…

— Выпью, — сказал Савельев. — Попозже, когда и мутить перестает.

— И точно, ожил. А то лежал, за брюхо держался, да стонал, как роженица… Ладно, пойду я уж. К ужину давно позвали. Выздоравливай тут…

Последующие часа полтора оказались для Савельева испытанием нешуточным и мучительным. Именно потому, что делать было ну абсолютно нечего: лежи, как дурак, жди урочного часа… А ведь ничто так не мучит, как долгое ожидание перед серьезным делом… Ага! Наконец-то!

Посреди комнаты вспыхнуло бледно-золотистое сияние в виде словно бы рыболовной сети. Линии все сильнее наливались чистым золотом, промежутки меж ячейками заволокла сиреневая мгла, потом все растаяло, и в зале осталась «карета» — только маленькая, в аршин диаметром. Почта…

Поручик нетерпеливо вскочил с постели и, не озабочиваясь домашними туфлями, схватил подсвечник, в одних чулках пошел по прохладному полу к посланцу из его настоящего. Он и не подумал оглядываться на дверь: наблюдали не только за ним, но и за всем домом, и, коли уж выслали почту, значит, персидское зелье подействовало наконец должным образом, и дом теперь похож на дворец Спящей Царевны из немецкой сказки братьев Гримм. И заниматься делами можно бесцеремонно, беззастенчиво — конечно, не оставляя следов…

Он присел на корточки, протянул руку к четырем дискам с циферками, привычно набрал услышанный от Калязина код. Распахнул выгнутую дверцу, посветил внутрь — пистолет с глушителем, сильный электрический фонарь (вот это как нельзя более кстати!)… а там? Ага, с десяток отмычек на стальном кольце, гораздо более сложных, чем подсунутые Кушаковым. Больше ничего — а ничего больше и не нужно, именно то, что необходимо, хорошая экипировка…

Дождался, он когда «почта» исчезнет, словно не бывало. Привычно застегнул ремни кобуры, загнав патрон в ствол, приладил пистолет под мышкой, надел камзол, сунул ноги в разношенные домашние туфли. По обеим карманам позвякивали отмычки.

С Богом, что ли?

Резко выдохнув сквозь зубы, не включая пока что фонарика, он выскользнул в коридор, в кромешную тьму, на ощупь захлопнул за собой дверь, прислушался. Тишина стояла — слышно будет, если птичье перышко на пол упадет…

Надавил кнопочку — и, освещая себе дорогу широким, ярким лучом, свернул налево. Ох, как странновато смотрелся электрический свет в семьсот сорок четвертом году от Рождества Христова, а если еще вдобавок учесть, что фонарь позаимствован в савельевском грядущем, и его современники удивились бы такой штуке ничуть не меньше, чем здешние обитатели…. Интересная и замысловатая все же вещь — путешествия по времени…

Увидев распахнутую дверь столовой, не колеблясь, посветил туда — предусмотрительно следя, как его обучили, чтобы луч не поднимался выше подоконника, а то снаружи заметят здешние крестьяне. Никто, разумеется, не сунется в барский дом любопытствовать, что это за странный свет за такой — но сплетни непременно пойдут, а это лишнее, следов лучше не оставлять, никаких…

Ну да, понятно… На диване в углу, в обнимочку, мирно спали его сиятельство князь Барятьев и госпожа очаровательная террористка, из всех видов человеческой морали познававшая лишь революционную, с настоящей моралью, в общем, и рядом не стоявшую. Голова красавицы идиллически покоилась на плече любовника, она тихонько посапывала, князь басовито похрапывал.

Сузив луч так, что он теперь был не толще мизинца (там имелось для такого приспособление), Савельев подошел, остановился прямо перед ними, по-прежнему светя в пол. В полный голос, ради последней проверки позвал:

— Федор Федорыч! Татьяна!

Ни малейшей реакции, с тем же успехом можно обращаться к бронзовой статуэтке оленя в углу. Засиделись после ужина, до спальни дойти не успели… Ну, спите, хорошие мои, и пусть вам что-нибудь приятное приснится…

  70