Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
103 
– Ольга Ивановна, – спросил Топорков, – неужели вы верите, что камергер способен…
– Василий Денисыч, – сказала она устало. – Мне, право, не хочется ломать голову в поисках виновного. Мне бы знать, как покончить с тем незавидным положением, в котором я очутилась…
– Дело, – кивнул Топорков. – Так все ведь просто! Кто бы эту интригу ни придумал, камергер в затруднительном положении… В обществе эту историю встретили с явным неодобрением: законы империи, конечно, не нарушены, но все равно от случившегося исходит явственный душок-с… Ольга Ивановна обществу известна, к ней прекрасно относятся… как-то оно… не совсем правильно выходит. Татьяна Андреевна, прежде чем некстати захворать, недвусмысленно дядюшке высказывала свое крайне отрицательное к случившемуся отношение… И не она одна… Камергер, судя по некоторым известиям, чувствует себя уже неловко, намекает, что готов исправить ситуацию… Ага! Вот и пойти к нему, скажем, нам, Лихареву и мне, еще кого-нибудь прихватить, столь заслуженных людей, что не выслушать он не сможет. И высказать требование открыто: ежели ты, прохвост сиятельный, и далее будешь предъявлять на барышню законные права, мы тебя на дуэль вызовем… А уж с нами-то ему не тягаться. И отказаться не сможет – он, хоть дуэлянт и не записной, но все ж человек светский, прекрасно понимает, каков будет удар по репутации…
– Я бы на вашем месте поостереглась, – сказала Ольга, вспомнив черное мохнатое создание, невидимо для всех присутствовавшее на той дуэли. – Он может оказаться опасным…
– Вздор, еще раз вздор и тысячу раз вздор! – загромыхал Топорков. – Конечно, пуля сплошь и рядом не разбирает… Но можно поступить просто: если, паче чаяния, со мной что-нибудь случится, камергера вызовет еще кто-нибудь, а там еще и еще… Я берусь в кратчайший срок устроить так, что его на дуэль будут готовы вызывать человек тридцать, один за другим, беспрестанно, на протяжении недель и месяцев. Сама по себе такая история послужит дополнительной атакой как на камергера, так и на мнение общества…
– Васюк, охолонись, – преспокойно произнес Лихарев. – Вот о чем в данном раскладе следует забыть начисто, так это о дуэли. Не тот случай. Предположим, ты его уложишь первым выстрелом. И что же? Да кончится все тем, что к его законному наследнику перейдет все имущество покойника, в том числе… – он деликатно покосился в сторону Ольги.
– Действительно, – пробурчал сконфуженный Топорков. – Я как-то не учел… Неладно получится. Ну, а что ты предлагаешь? Ты ж у нас мастер в математических расчетах и прочей вычислительной премудрости…
– На мой взгляд, существует самый простой выход, – невозмутимо ответил Лихарев. – Полностью согласующийся с законами империи. Камергеру достаточно, взявши перо и бумагу, в пять минут написать своей крепостной вольную – после чего Ольга Ивановна избавляется от всех тягот. Опротестовывать бумаги в суде – чересчур долгое и сложное предприятие. Вольная снимает все сложности… Нужно только убедить камергера…
– Ну, это-то мы запросто, – с нехорошим оживлением во взгляде сказал Топорков. – Уж насчет убеждения можешь не сомневаться… Соберу тех самых десятка три офицеров, про которых говорил, заявимся к голубчику в гости и поставим вопрос недвусмысленно: либо он в нашем присутствии пишет вольную, либо остаток жизни ему провести, мотаясь по дуэлям… да сколько у него останется жизни-то при таком подходе… Или и это против твоих математических расчетов?
– Да нет, пожалуй, – подумав, заключил Лихарев. – Метод убеждения не самый худший. Только, Васюк, я тебя умоляю, будь дипломатичнее…
– Уж это я тебе обещаю, – сказал Топорков уверенно. – Забыл, как я в Персидском походе себя проявил изворотливым дипломатом? У Шавкат-мазара? Я тогда этой нехристи, Рюштю-бею, объяснил все как нельзя более дипломатично: либо он со своей бандой в три минуты кладет оружие и сдается, либо мои гусары каждого на сто пятнадцать частей нашинкуют… И ведь сдался, татарская лопатка! Дипломатия нам знакома-с…
Поручик Тучков не без робости подал голос:
– Мы же еще не обсудили касаемо вмешательства государя императора…
– Вот что я тебе скажу, дружище Тучков, – решительно начал Топорков. – История эта, с «корнетом-спасителем» и всем прочим, очень уж сложна и серьезна, чтобы сейчас и ее себе на шею взваливать. Тут нужно сто раз отмерить, прежде чем один-единственный раз резануть. Как-никак – государь, высокая политика и все прочее, вплоть до намека на серьезный заговор, определенно маячащий за событиями… Давайте уж приземленных целей держаться… Что думаете, Ольга Ивановна?
103 
