очень нудно 
157 
— Нет! Мужчины отнимают слишком много времени.
Я рассмеялась, а сама невольно посмотрела на красивый профиль мужа. Он словно почувствовал этот взгляд, повернул ко мне голову и ласково улыбнулся.
— Но иногда они бывают очень милы. — Я понимала, что говорю как влюбленная дура, но меня это не заботило.
— Это потому, что вы его любите. Я пока не обрела этого чувства, поэтому не завела себе друга. — Похоже, ее это не очень волновало.
Словно в подтверждение моей догадки, она добавила:
— Некоторые охотницы на всю жизнь остаются без пары.
— Наверное, у вас слишком много дел.
— Я верховная охотница, поэтому обязана перемещаться от одного табуна к другому, обучать всех молодых. — Она снова пожала плечами. — Времени на флирт почти не остается.
— В таком случае, Вик, кому-то, наверное, следует сказать им об этом. — Я махнула рукой в сторону молодых кентавров, которые продолжали бросать на нее томные взгляды.
Она рассмеялась и подмигнула одному из них. Тот сразу выронил кусок мяса, который снимал с шампура над огнем. Пока он пытался подхватить мясо с горячих углей, Сайла, расположившаяся у костра напротив нас, громко рассмеялась.
— Повнимательнее, жеребчик. Я не стану залечивать ожоги, полученные по глупости.
Тут все молодые кентавры добродушно захохотали, но не перестали тайком поглядывать на Вик.
— Они заинтригованы властью, которой наделена моя должность. Когда кого-нибудь заинтересует Виктория, а не верховная охотница, тогда, быть может, я захочу уделить ему время. До тех пор они для меня лишь милое развлечение, не больше.
Я умирала от любопытства по поводу секса у кентавров и уже собралась ее расспросить, но Клан-Финтан выбрал именно эту минуту, чтобы к нам присоединиться. Девичий разговор о сексе должен оставаться девичьим, пусть даже одна из них наполовину лошадь.
— Охотница, оленина в этот раз исключительная. Позволь похвалить тебя с удачей.
Вот видите, я так и знала, что мы съели Бэмби.
— В этом лесу охотиться легко. Здесь полно дичи, — Вик держалась невозмутимо, но я-то видела, что ей понравилась похвала Клан-Финтана.
Я собралась сказать, что мне тоже понравилось мясо, но тут Дугал прокашлялся и перехватил мое внимание.
— Леди Рианнон, — обратился он ко мне, глаза его сияли, щеки горели румянцем. — Меня попросили узнать, не уговорим ли мы вас рассказать нам какую-нибудь историю.
«Блин! Ну вот, опять».
— Это было бы чудесно, Риа, — по-дружески улыбнулась мне Виктория. — Я слышала, что вы отменная рассказчица. Вас обучала сама муза.
«Превосходно. Вообще-то я отменный учитель, заучивший наизусть достаточно отрывков, чтобы компилировать их на ходу».
Я заметила, что Клан-Финтан нервно заерзал, явно тревожась, как бы Шаннон не посрамила репутацию Рианнон.
К этому времени ему бы уже следовало знать меня получше.
Я вытерла ладони о штаны, откинула за плечи волосы, поднялась, улыбнулась Дугалу и сказала:
— С удовольствием расскажу вам одну историю.
Кентавры, сидевшие вокруг костра, издали радостно-удивленный возглас. Я заметила, что некоторые из них начали передавать другим, что Рианнон собирается рассказывать историю, так что число моих слушателей быстро росло.
Для учителя это приятный знак. Я прокашлялась и заговорила голосом, в котором сплелись учительские и актерские нотки, плюс подражание сирене. Сегодня я особенно налегала именно на нее, лихорадочно кромсая, меняя и переделывая романтическую легенду «Призрак оперы».
— Однажды, давным-давно, был рожден ребенок с ужасно изуродованным лицом. Глаза — разные, губы — кривые, кожа — тонкая и желтая, как старый пергамент, а вместо носа — нелепая дыра. — Аудитория забормотала с явным отвращением. — Мать сразу бросила ребенка, но одна добрая Богиня… — Я лихорадочно пошарила в голове. — Да, муза музыки сжалилась над ним. Она отнесла младенца в храм и позволила ему жить в катакомбах под ним. Чтобы как-то компенсировать жуткое уродство, она наградила его самым главным для нее даром — способностью сочинять музыку и исполнять ее как на инструментах, так и голосом. Итак, ребенок вырос, превратился в мужчину, но по-прежнему не покидал храма, поклоняясь музыке и оттачивая свое мастерство. Его единственной любовью была музыка, а самой большой радостью — слушать, как Богиня обучает новообращенных, пришедших учиться в храм.
157 
