очень нудно 
4 
Добротная крестьянская основа была уже во мне, маленьком, заложена. Оттого, наверное, относились ко мне по-доброму хозяева в казахстанских аулах. Вообще же с беспризорниками они обращались жестоко: избивали их, раздевали и выгоняли на мороз. Поступали они так с маленькими воришками все по тем же неписаным законам села, не считаясь с тем, что провинившиеся были детьми — осиротевшими, ожесточившимися от голода и лютой своей жизни.
А я не воровал, хоть и трудно, почти невозможно было иначе прожить. В аулах среди казахов, русских, украинцев, конечно, встречались богатые хозяева, но у большинства из живших там, как говорится, не было ни кола, ни двора: так, незавидный какой-нибудь домишко из глины. На милостыню в таких краях не проживешь. И когда мне исполнилось восемь лет, я понял, что мне нужно зарабатывать деньги и жить своим трудом.
Уже шла гражданская война, а я не знал еще и о том, что совершилась революция. Впрочем никто вокруг меня об этом не знал. Оттуда, где уже переворачивалась вся жизнь, с североказахстанскими степями не было никакой связи, и здесь люди жили своей жизнью, не думая о политике.
Богатым хозяевам (их удивительно точно называли «кулаками») нужна была рабочая сила. Им было выгодно брать к себе сильных, физически развитых детей. А я, маленький и слабенький, им не годился. Но все же взяли меня пасти овец: подметили, что я быстрый и ловкий. И я был рад. Хоть и не было у меня своего дома, но нашел я наконец в жизни хоть какое-то место.
2
Да, внушительная это фигура — русоволосый мальчонка, которого и в траве можно потерять, — «хозяин» целой отары овец, существ еще более беззащитных, чем он. Они обступают мальчишку со всех сторон, и он — как самый сильный, самый разумный, — должен их оберегать.
Ловко и уверенно щелкая кнутом, я гоню своих овечек по степи.
С ними я уже не один. Степь, прежде чужая, стала теперь моим домом, а овцы, глядевшие на меня загадочными и добрыми глазами, — самыми близкими мне, хоть и не совсем пока понятными существами. А кем же еще они могли для меня быть в бескрайнем, ветреном доме под звездами?
По ночам я сидел у костра и настороженно прислушивался к темноте, таившей в себе ведомые и неведомые опасности. И становилось как-то легче на душе, словно веяло на меня миром и теплом, когда отблески костра выхватывали из тьмы и золотили овечью шерсть.
Чем ласковее относишься к животным, тем быстрее они к тебе привыкают. Нужно иногда побаловать их; даже если у тебя последний кусок в руке — и тем поделись. А сердиться на животных, кричать на них не следует: крик да палка и делают овцу бестолковой.
Тогда еще, у степного костра, понял я, что общение с животными требует от их хозяина уравновешенности. И начал я в себе это качество воспитывать.
Выходит, природа, открываясь мне так в раннем детстве, направляла меня, словно было заранее предопределено, какую роль и потом ей играть в моей жизни и какой будет моя жизнь.
Именно тогда появилась у меня первая собака. Мне подарил ее старый чабан… Пожалел он незадачливого пастушонка. Я и понятия не имел, что собаки помогают пастухам охранять отару, что у каждого обычно не менее пяти специально обученных псов. Если на отару нападают волки, чабан с тремя собаками бросается на волков, а оставшиеся присматривают за отарой. А мне одному приходилось все время бегать туда-сюда. И все без толку: время от времени волки задирали у меня скот, а за каждую овцу надо было платить.
— Вот тебе Дружок, — приговаривал старик-чабан, отдавая мне щенка. — Помощник.
И объяснил, как Дружка воспитывать, чтобы он ко мне привязался и меня слушался, умел выполнять команды.
— Но, знаешь, тебе понадобится много времени, чтобы добиться успеха, — предупредил старик.
Меня это не испугало. Я так был рад Дружку! Он оказался ласковым, смышленым и так самоотверженно нас охранял! Щенок, он сам еще боялся волков, но яростным лаем их отпугивал.
Я быстро освоил приемы дрессировки: сообразил, в чем тут дело, как установить эту связь — между приказом и выполнением, когда нужно лакомство дать, а когда проявить строгость, наказать. Старый пастух был опытным дрессировщиком, но и он удивился, как быстро мой Дружок стал ученой собакой.
Увидев, что пастуху с таким помощником и легче и надежнее, особенно по ночам, я приобрел и воспитал еще трех щенков.
Дело у меня пошло. Сторожа мои верные — всегда ушки на макушке. Один из них — разводящий. Вот я покормил собак и говорю: «На службу!» Разводящий поднимается, смотрит на остальных и идет. А они — за ним! (Вначале я сам собак разводил. А потом, когда они усвоили, что за верную службу я утром их обязательно чем-нибудь угощу, уже сами, лишь только стемнеет и я скомандую: «На пост!» — расходятся по своим местам.)
4 
