Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
74 
– А зачем тебе все это было нужно? – удивился Георге.
Михай хитро ухмыльнулся и ответил:
– Послушать радио. Немцы все врут, а мне хотелось знать правду о положении на фронтах. Днем на другую волну не перейдешь, потому что дежурный офицер всегда рядом, вот и пришлось наведываться в комнату связи по ночам.
– Кто-нибудь знает о твоих проделках? – В голосе Виеру зазвучала тревога.
– Нет. Что я, дурак?
– А кто сделал для тебя ключ и дубликат печати?
– Дед Радеску. Он был мастер на все руки. Ты должен его помнить.
– Как же, как же… – Георге ностальгически вздохнул. – Хорошо он отстегал меня крапивой по голой заднице, когда я залез в его виноградник. Такое не забывается… А почему был?
– Умер он. Полгода назад. Соседи похоронили… Оба его сына погибли на фронте, а с невестками Радеску не ладил. Они от него отказались. Впрочем, дед вообще мало с кем ладил…
– Но и зла никому не делал. Он был замкнутым, всего лишь. Но добрым. Помнишь, какие дед игрушки нам мастерил?
– Да-а…
– Ну что же, тогда все отлично. Собирайся, пойдем.
– Что, прямо сейчас?!
– А ты думал, я вытащил тебя из одной пуховой постели, чтобы сразу же переложить в другую? Брат, не зли меня. Это в тебе еще хмель играет. Так мы идем или нет?!
– Хорошо! – решился Михай. – Идем!
– Что он говорит? – наконец не выдержал Татарчук.
– Все в порядке, – успокоил старшину Георге. – Он согласен…
В монастыре их ждали с огромным нетерпением. Маркелов весь извелся; особенно его досаждал Пригода, который все это время бубнил себе под нос: «Ото якбы мэнэ послалы, то дило пишло б як по маслу. Хиба мы нэ знаем Стэпана? Вин жэ спыть на ходу. А Иван? Наш джыгун покы всих дивчат, шо по дорози попадуться, не полапае очамы, то не заспокоиться…»
Старший лейтенант приказал остаться возле Ласкина старшине. Татарчук негодовал, но про себя. Его деятельная натура жаждала приключений.
Но Маркелов, хоть и понимал душевное состояние старшины, был неумолим. В случае неудачи с вылазкой за рацией (которая могла закончиться совсем плачевно) только Иван мог просочиться сквозь немецкие заграждение, чтобы донести разведданные в штаб армии.
Татарчук прослужил пограничником почти пять лет, поэтому умел маскироваться как никто другой из разведчиков. (В комендатуру его взяли писарем-переводчиком лишь на пятом году службы, когда случайно открылись его способности по части отличного знания немецкого языка.) Кроме того, у старшины было потрясающее чутье на опасность…
Михай с недоумением и тревогой присматривался к зданию комендатуры. Затем он что-то скороговоркой начал объяснять брату.
– Что случилось? – встревоженно спросил Маркелов.
– Михай говорит, что увеличилось число часовых, – ответил Георге. – Это подозрительно. Теперь к зданию подойти трудно. А если и удастся проскочить мимо часовых, то незаметно забраться на второй этаж и открыть окно в комнату связи практически невозможно.
Что же делать?! Маркелов чувствовал, что начинает терять самообладание. Может, прорваться с боем?! Пока охрана комендатуры придет в себя, можно успеть передать сведения.
Но это лишь в том случае, если удастся сразу же выйти на связь. Что не всегда получается из-за гористой местности.
Рация так близко…
Георге и Михай перешептывались, изредка бросая озабоченные взгляды в сторону здания комендатуры. Наконец Георге решительно тряхнул Михая за плечи и подошел к Маркелову.
– Он пойдет сам.
– Как это… сам?
– Возвратится в казарму, а оттуда со стороны двора проберется на второй этаж по пожарной лестнице. Ключи от всех дверей у него есть, сигнализацию отключит…
Разведчики с сомнением переглянулись. Виеру понял, что их тревожит, и горячо зашептал:
– Вы не волнуйтесь, Михай не предатель. Он сдержит слово.
– Ну что же, если так… – Маркелов согласно кивнул. – И есть ли у нас другой вариант? Конечно же нет. Пусть идет. Всем в укрытие!
Михай, пошатываясь, брел по лужам к воротам во двор комендатуры. В принципе, ему и не нужно было играть, изображая пьяного. Ноги сами выписывали кренделя. А уж сивухой от него несло – за версту.
Михай сильно волновался. И никак не мог избавиться от страха, который, как черт из шкатулки, все время показывал ему свои рожки…
– Стой! Кто идет?
– Да это Михай, – выскочил на крик напарник часового. – Эй, дружище, какого дьявола тебе здесь нужно? У тебя увольнительная до утра.
74 
