очень нудно 
116 
— Ты будешь ревнивой женой? — спросил Николас с улыбкой.
— Боюсь, что так.
— Тогда и я буду ревнивым мужем. — Он притянул ее подбородок ближе к себе и напустил на себя серьезный вид. — Тебе придется покончить с этой толпой юных воздыхателей, которые крутятся вокруг тебя целый год.
— Звучит впечатляюще. Ты знаешь, что Люсьен приезжал сюда?
— Да. Ему нужен друг.
— Ему нужна жена.
— Ему нужны и друг, и жена…
Они снова погрузились в радость прикосновений. Платье Элинор было в полном беспорядке, когда она как бы между прочим сказала:
— Твой брат тоже навестил меня.
— Не может быть, — удивился Николас, более интересуясь кружевами, которые мешали ему пробраться к ее груди. — Я пытался отговорить его…
— А я была очень мила с ним, — рассмеялась Элинор, останавливая его настойчивые пальцы. Она не была готова к такому стремительному напору. — Нельзя же вечно на него обижаться. На этот раз он не критиковал тебя, и мы общались вполне цивилизованно.
Николас отказался от попытки пробраться сквозь заслон кружев, но ему удалось просунуть руку между бархатом и шелком.
— На самом деле, — продолжала Элинор с легким придыханием, — я думаю, что не была бы так настроена против него, если бы не ваш разговор, который я однажды подслушала и который касался будущего моего ребенка.
Его рука замерла да так и осталась лежать у нее на груди. Он медлил с ответом, пытаясь разгадать смысл ее слов. — О, понимаю, тот старый спор между мной и братом? Я помню, ты стала тогда так холодна. Прости, я всего лишь пытался насолить Киту — порой он раздражал меня…
— Это было отвратительно. Я хотела только одного — чтобы вы оба провалились сквозь землю. Вы говорили обо мне, точно о породистой кобыле, которая переходит от одного хозяина к другому по вашему желанию. Он указывал, что тебя заставили жениться на мне, затем ты сказал… — Элинор замолчала, отодвинула его руки и села. — Ты сказал, что если устанешь от меня, тогда настанет его очередь.
— Я не говорил этого…
— Говорил. Помню как сейчас.
— Боже праведный! — К ее изумлению, Николас разразился смехом.
Элинор резко вырвалась из его рук.
— Не вижу ничего смешного!
— Конечно, нет. И все же это скорее повод для смеха, чем для слез. — Он поднялся. — Я все больше и больше удивляюсь тому, что, несмотря на все, ты еще терпишь меня. Интересно, что бы ты сделала, если бы я завернул тебя как подарок и послал Киту?
Она строго посмотрела на него.
— Если я не повесилась, узнав о твоей возможной смерти, то я бы справилась и с этим, уверяю тебя. Я не привыкла жить в роскоши и могу позаботиться о себе сама.
— Даже с ребенком на руках и без денег? — скептически поинтересовался он. Элинор усмехнулась:
— У меня есть деньги — я следовала твоему примеру и никогда не тратила много из твоего щедрого содержания. Кроме того, ты просил посылать тебе мои счета, помнишь? Так я и делала. Как ты думаешь, на что мы все жили, когда ты исчез?
Неожиданно подхватив жену на руки, Николас закружил ее по комнате.
— Ты чудо, и я обожаю тебя.
Ахнув, Элинор припала к его груди.
— И я обожаю тебя. — Она снова стала серьезной и не сводила с него глаз. — Пожалуйста, пожалуйста, не отсылай меня вниз, Николас. Я больше этого не выдержу.
Он зарылся лицом в ее пушистые волосы.
— Ты пугаешь меня, дорогая. Я никогда не отличался такой ответственностью и могу только поклясться, что сделаю все ради твоего счастья. Кстати, это напомнило мне кое о чем, — сказал он, серьезно глядя на нее. — Ты хочешь, чтобы я выследил Терезу и наказал ее? У меня есть идея, где ее искать.
— О Боже, нет! Я надеюсь, ты больше никогда не увидишь ее!
Он улыбнулся:
— Поверь, мы расстались очень холодно.
— А что Лайонел? Ты знаешь, где он?
— Твой брат уехал в Италию. Честно говоря, я надеялся, что кто-то воткнет в него нож, прежде чем он промотает деньги, полученные за жемчуг.
Элинор вздрогнула.
— Прости меня за это ожерелье.
Он покачал головой.
— Не важно. — Пропуская пряди ее роскошных волос сквозь свои пальцы, Николас постепенно высвобождал их из искусно сделанной прически. — Если Арабел повезет, у нее будут твои волосы.
— Мне кажется, у нее твои глаза.
— Или Кита, — осторожно заметил он.
— Я предпочитаю забыть, что другой человек может иметь к ней какое-то отношение.
— Как хочешь. Это вопрос честности и целесообразности, я полагаю.
116 
