Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
33 
* * *
– Роман Дюма какой-то, – хмыкнул Марсель, медленно-медленно выводя руки из-за головы и опуская.
– Тогда уж Гюго, «Девяносто третий год», – отстраненно проговорил Комсомолец, продолжая держать Марселя на мушке.
– Да? Хорошо! – дурашливо воскликнул Марсель. – Еще лучше! А ты, значит, в засаде сидишь, пути возможного отступления стережешь, я ничего не напутал?
– А ты, значит, уже вовсю бегаешь от органов правопорядка?
– Где ты видел, чтобы я бегал от органов?
Комсомолец тяжело вздохнул.
– Дверь уже открыл, теперь давай выходи во дворик, на свежий воздух.
– Ну давай на свежий. Как скажешь, гражданин начальник.
Они вышли в дворик-колодец, очень тесный, заваленный всяким хламом. «Какого барахла тут только нет, – мельком отметил Комсомолец, – вон, даже воротная створка валяется, как только ее сюда затащили?»
– Три шага до бочки, сел на нее и сиди, не шути.
– У тебя пушка, куда мне шутить. – Марсель сел на бочку. – Закурить можно, начальник?
– Ты что, связался с этой националистической мразью? – спросил Комсомолец.
– О чем ты?
– Дурака не валяй, ладно? Мы сейчас пока говорим как соседи.
– А дальше что бум делать, сосед? – Марсель закурил. – Когда поговорим...
– Там видно будет, – Комсомолец опустился на автомобильную шину, положил руку с револьвером на колено.
– Не, правда, такого просто быть не может, – всплеснул руками Марсель. – Еще не хватало Спартаку здесь оказаться для полного Дюмы!
– Ты не ответил на мой вопрос об ОУН.
– Слушай, сосед, если ты на мне хочешь новые ромбики в петлички заработать, привести к своим не просто задержанного, а во всем сознавшегося и раскаявшегося преступника, то не трать время, – Марсель перестал дурачиться, заговорил серьезно. – Ты лучше других знаешь, что я свой путь выбрал. Хороший он или плохой, поговорим лет эдак через ...дцать. Но я выбрал, понимаешь, и переигрывать не стану. Поэтому не трать время на пустые разговоры. Что перекурить на воле разрешил, за то мерси, а теперь веди, сдавай меня под опись.
– Я тебя не пытаюсь расколоть, сосед, – Комсомолец тоже был серьезен. – Мне, лично мне нужно это знать. И дальше меня не пойдет, даю слово. Ты тоже меня знаешь и мое слово знаешь.
– Знаю, – раздумчиво проговорил Марсель, внимательно глядя на собеседника. – Раз так тебе это нужно знать... Большой тайны тут нет. С ОУН я связан не больше, чем с тобой. Даже меньше. Просто мы пытались договориться и не оттаптывать друг другу ноги. И уже почти договорились, да вы помешали. Доволен, сосед?
– Доволен, доволен...
* * *
Только сейчас Спартак обратил внимание, что Беата пытается высвободить руку из его ладони, которую он сжимал чересчур сильно. Да, на некоторое время он потерял над собой контроль. И это если не простительно, то объяснимо. (Но девочка-то какая молодчина! Не пикнет, не вякнет, не шикнет! Понимает, что любой мало-мальский звук сразу привлечет внимание.)
«Невозможно, немыслимо, такого не бывает!» – вот что назойливо вертелось у Спартака в голове. И мучительные гамлетовские сомнения: выйти к ним или не выйти? Если б не Беата – вышел бы, не раздумывая. А так – продолжал слушать разговор соседей по коммуналке, вдруг вошедших на тупиковый и заброшенный задний дворик полупритона-полуресторана в городе Львове. Немыслимый бред, фантастическое совпадение. Ну Марсель – ладно, куда только не закинет воровская фортуна... Но Комсомолец?! Мама в последнем письме вроде упоминала что-то насчет того, что правильный сосед ушел из райкома комсомола и теперь подвизается на ниве НКВД... однако встретить обоих в не до конца советском Львове?! Не бывает такого...
Вдруг Спартак вспомнил где-то вычитанную мысль. Точно процитировать не мог, но смысл пассажа заключался в следующем: есть некий предел, выходя за который вещь превращается в свою противоположность. А с позиций сегодняшней ночи можно сказать так: случайность бесспорно перешла некий предел, а противоположность случайности – закономерность. Выходит, их львовская встреча закономерна и содержит в себе какой-то смысл, до поры неясный.
«Так и до метафизики докатишься, летчик, надо срочно тормозить...»
* * *
– Доволен, – еще раз повторил Комсомолец. – Раз ты не имеешь к ОУН прямого и непосредственного отношения, то давай расходиться. Пошли, я тебя выведу за облаву. И катись на все четыре.
– Ты это серьезно? – опешил Марсель.
33 
