Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
53 
Выстрел. Правая пристяжная возка с провизией рухнула в снег, сраженная в голову наповал…
— И уходить нельзя, — сказал Самолетов. — Я так полагаю, будет с той же ажитацией палить по проходящим…
— Будет… — печально поддакнул Аверьян Лукич. — Большого упрямства и решимости человек…
— Попробуйте покричать, что ли, — сказал Самолетов. — Вы ему как-никак земляком приходитесь… Выйдите и…
— Не пойду, и не пихайте! — отрезал Аверьян Лукич. — Я его давненько знаю — кремень… Подстрелит, как пить дать…
— Смотрите!
Огромный золотистый нетопырь снижался, держа путь прямехонько на колокольню. Исполненный той же хищной грациозности, поневоле заставлявшей любоваться, он изогнул правое крыло, бесшумно, плавно скользил над избами… На колокольне торопливо застучали выстрелы, судя по всему, направленные в нападающего, — но вряд ли они способны причинить этой твари хоть малейший вред, даже если пули и впрямь помазаны лампадным маслом или святой водой…
Золотое облако, с неуловимой для глаза быстротой, меняя форму, окутало колоколенку, проникло внутрь звонницы, заполнило ее золотистым густым туманом… Выстрелы смолкли. Через короткое время туман метнулся вверх, вновь приобретая вид огромного нетопыря, описывавшего круги высоко в небе.
Мохов перекрестился. Самолетов произнес без выражения:
— Я так думаю, кончено там все…
«А почему мы, собственно, решили, что оно нам враждебно? — подумал поручик растерянно. — Изничтожило Парочку ямщиков… а там и перестало… никто из путешественников не пострадал, разве что золота лишились, да и то не всего… Сны, правда, дурацкие и тягостные насылает регулярно… но ведь это только сны, материя неощутимая и реального вреда не приносящая? А вдруг и обойдется?»
Он презирал себя за эти мысли — скорее всего, он не правду пытался угадать, а попросту убаюкивал себя успокоительными эгоистичными догадками… Но вдруг и обойдется? Прямой враждебности как-то не замечается который день… А Кызласовы сказки и есть сказки, мало ли какие байки сочинили неграмотные шантарские татары, дикие и примитивные дети природы…
— Пойдемте? — предложил Самолетов.
Никто не двинулся с места. Тогда купец решительно выпрямился, обошел возок, остановился перед ним на открытом, отлично простреливаемом с колокольни месте, замахал руками над головой, закричал:
— Эгей, вояка!
Лицо у него оставалось напряженным, отчаянным. Стояла тишина. Сделав над собой нешуточное усилие, поручик присоединился к Самолетову — и вновь никто по ним не стал стрелять.
Тогда только из-за возка осторожно выбрались остальные. Показались ямщики ближайших возков, под них и нырнувшие с первыми выстрелами. Раненая лошадь по-прежнему кричала и билась на снегу. Самолетов, зло кривясь, шагнул к ней. Грохнул «смит-вессон», и жалобное ржание оборвалось.
— Вот так… — покривился Самолетов, убирая револьвер. — Ну что, делом займемся? Аверьян Лукич, пошли. Вразуми своих ребят, чтобы выползли из-за печек и — за дело… Да за фельдшером надо послать, а то эти дураки кровью чего доброго изойдут. Живенько!
— Исправника бы развязать… — вздохнул Аверьян Лукич.
— Он что здесь? И связан? — насторожился жандарм.
— Заночевал у нас, не ехать же на ночь глядя без особой необходимости… Когда началась замятия, он было порывался пресекать, казаками грозил, как давеча ваша милость, в ухо залезал тому и этому, за саблю хватался… Ну его и повязали… У Демидки в избе лежит…
— Пойдемте, — сказал ротмистр, мимолетно касаясь кобуры. — Поручик, не составите ли компанию? У вас есть оружие, мало ли что эти перепуганные насмерть космачи выкинут…
Поручик нехотя кивнул и зашагал рядом. Остальные потянулись следом. Увечные заворочались, кто-то прохрипел вслед:
— Христом Богом… Фершала покличьте…
— Покличем, — бросил Самолетов, не оборачиваясь. Аверьян Лукич откровенно суетился — забегал вперед, заглядывал в глаза, искательно улыбался:
— Во-он та изба, где розвальни с расписным задком во дворе стоят… Демидка, я так полагаю, в одиночку не рискнет власти противиться, в запечье, поди, со страху забился, как таракан. Ну, что поделать, коли стряслась такая история, народишко малость одурел со страху…
Ротмистр, вырвав револьвер из кобуры, распахнул калитку. В углу двора залился яростным лаем здоровенный пестрый кобель, вставал за задние лапы, хрипел, надежно удерживаемый прочной цепью. Не обращая на него внимания, ротмистр поднялся на крыльцо, оглянулся:
53 
